«Победителю социалистических соревнований города Ижевска среди рабочих-металлургов режимного предприятия номер 16158-а в дисциплине „Эстафета 60 метров с метанием гранаты“ на соревнованиях в честь… 50-й годовщины Революции, 1967 год»
Под надписью на вымпеле – портрет Ленина.
Вождь дико щурится, выглядит совершенно ошалевшим от текста. Ленин словно не может прийти в себя от этой фразы, хотя висит на тряпице с момента вручения, и, казалось бы, уже мог бы и привыкнуть.
Камера берет общий план стенки. Кроме сервиза и вымпелов мы видим книги, расставленные по цветовой гамме обложек. Вырезки старых газет. Фарфоровые статуэтки немецких фрейлин в пышных юбках – девушки оголяют ноги, но в пределах Разумного. Графинчик с темной жидкостью, пачка папирос «Казбек». Общий план комнаты. На стене рядом со стенкой – ковер, который в начале сцены распадался на множество цветов.
Это рукотканный образ Генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина.
Внизу ковра – тоже вышита от руки – надпись.
«Рукотканный образ Генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина».
Сталин изображен в парадной форме, при всех орденах и медалях. В руках он держит, почему-то, икону. Над головой Сталина – правильнее сказать, над фуражкой, – нимб. Еще выше – самолеты со звездами (шести– и пятиконечными, красными, и бело-синими, причем шестиконечные – красные, а пятиконечные – бело-синие, вот такая эклектика – В. Л.). Над самолетами надпись:
«Восстань и Покарай Врага Рода Человеческого, Генералиссимус!!!»
Рядом с портретом стоят двое человек, очевидно, разговаривавших сейчас. Это очень старая женщина лет 85—90, довольно полная. Она стоит, опираясь на трость. Рядом – мужчина лет 55—60, в спортивных тренировочных штанах, модель которых так нравилась Хоннекеру и Брежневу, чей педерастический поцелуй запечатлел на остатках Берлинской стены педерастический художник Врубель. На нем (мужчине, не Врубеле) спортивная кофта – синяя, с двумя белыми полосками на рукавах, чуть расстегнутая на груди, – и тельняшка под ней. На голове мужчины – берет, почему-то, краповый.
Парочка выглядит, как двое статистов митинга «Анпилова» или солисты ансамбля «Голубые береты». Проще говоря, как парочка сумасшедших аферистов.
Мужчина поправляет берет. У него плохие зубы, что мы можем увидеть, когда он улыбается и говорит вниз, в камеру:
Очнулся, пидор? – говорит он.
Григорий, прекрати, – говорит старуха голосом удивительно бодрым, как у комиссарши в советских фильмах, («последний патрон басмачу, а сейчас кто хочет комиссарского тела»).
Классовый враг есть классовый враг, – говорит она.
Но мы, большевики, никогда не унижали врага! – говорит она.
Мама, я вас умоляю! – раздраженно говорит мужчина с неуловимой, но такой Знакомой интонацией Жванецкого (антагонизм звезд и цветов, которыми они раскрашены, становится чуть более понятен, к тому же, среди одесских юмористов, только которых автор, Конечно же, и имеет в виду, и правда очень много сталинистов – В. Л.).
А карикатура Вождя на гниду Бухарина?! – восклицает он.
Крупным планом – листочек с карикатурой Сталина на Бухарина, – это копия, но выполненная качественно, Бухарин подвешен за яйца и смешно болтает языком.
А острые высказывания товарища Вышинского в адрес антинародных блядей и сволочей на Процессах?! – говорит мужчина.
А слова Ильича про пидаров, гной и говно?! – говорит он.
Мы, большевики, никогда не стеснялись говорить Правду, – говорит он.
Гм… – говорит старуха.
Ты прав, Анатолий, – говорит старуха.
Мама, я же вам сто раз говорил, что вы назвали меня Григорий, – говорит мужчина раздраженно.
Все ваш старческий маразм, – говорит он.
Ты прав, Григорий, – говорит старуха решительно.
Перекладывает палку в другую руку, опирается на мужчину. Достает из зоны декольте пачку папирос, закуривает. Дует на спичку, бросает ее прямо на пол. Замедленный кадр. Камера медленно опускается с обгоревшей спичкой прямо на пол. Мы видим крупно ковер, очень грязный… окурки, спички, крошки.. пыль… мы видим – буквально как под микроскопом, как дерутся из-за кусочка пыли мелкие клещи… сейчас они выглядят, словно обитатели удивительного мира Чужих… вдали темнеет громада таракана…
Общий план комнаты.
Мы видим, что под ногами у парочки лежит американец, Майкл Лунини.
У него связаны руки, он лежит, уткнувшись лицом в пол, и старается держать голову прямо, чтобы видеть происходящее. Но время от времени силы оставляют его и тогда он снова утыкается лицом в ковер (тогда мы видим микросъемки организмов, живущих в ковре).
Лунини абсолютно голый, на нем нет даже носков. Рядом с ним лежит чемодан, тот самый дипломат. Снова – странная парочка. Старуха задумчиво затягивается и выпускает дым прямо в камеру.
Ну что, Вылку-Хуилку, ебаный твой рот? – говорит мужчина.
Лунини-хуини, – говорит он.
Будешь колоться, блядина? – говорит он.
Учти, хоть война и холодная, – говорит он.
А пленных мы ни хуя не берем, – говорит он.
Код замка дипломата, – говорит он.
Может, я тебя за это убью быстро, – говорит он.
Лунини слабо стонет. Говорит:
Наши державы не находятся в состоянии войны, – говорит он.
Я требую вызвать сюда американского консула, – говорит он.
Старуха улыбается. Слегка кивает. Мужчина в берете, без подготовки и предупреждения, подскакивает к Лунини, и с силой тянет что-то внизу. Американец дико кричит.
Не все, не все сразу, – говорит старуха.
По волоску! – говорит она.
По одному волоску! – говорит она.
А-а-а-а-а-а – кричит Лунини.
Старуха опускается на одно колено. Это дается ей с трудом, но она играет Павку Корчагина – Превозмогает Боль, ощущая себя при этом Настоящим Человеком.
Трудно мне опускаться на колено, – говорит она.
Но ведь и Маресьеву трудно было ползти, – говорит она.
Без ног, – говорит она.
Послушайте, Лунини, – говорит она.
Зря вы упрямитесь, – говорит она.
Мы все равно раскроем этот ваш кофр, – говорит она.
Не с вами, так сами, – говорит она.