Миллер занимала его мысли – черт, да он представлял ее рядом, пока объезжал трассу, а это было недопустимо.
– Да ты с нее глаз не сводишь весь вечер, но боишься и подойти, – протянул Данте.
Тино смочил горло ледяной водой.
– И это твое определение любви? – усмехнулся он, пытаясь показать небрежную скуку. – Не удивлен, что у тебя никого нет.
Данте мягко рассмеялся:
– Это мое определение мужчины, который ведет себя как мальчишка.
– Давай-ка я повторю, – отрезал Тино. – Я не влюблен в Миллер Джейкобс.
– Да в чем проблема? – Данте смотрел на Миллер с восхищением. – Это должно было случиться рано или поздно. Тино, ты романтик, а не воин. А она обворожительна.
– Считаешь, я слишком мягок? – Он с трудом подавил желание развернуться и уйти.
– Я считаю, что она великолепна, и если она тебе не нужна, я, пожалуй, заберу ее.
Валентино понял, что брат лишь дразнит его, и все же насмешка обожгла его ревностью.
– Ладно, ладно. – Данте примирительно замахал руками, несмотря на то что Тино даже не пошевелился. – Согласен, я погорячился… Но серьезно, брат, почему ты избегаешь ее?
Тино отвернулся от танцпола.
– Ты знаешь почему, – ответил он со вздохом. – Моя работа.
– Так забей на работу.
Тино был шокирован предложением Данте:
– Ты бы променял свою мультимиллионную сеть отелей на женщину?
Данте пожал плечами:
– Не могу такого представить, но… Никогда не говори «никогда». Поговорка ведь так звучит, да? Ты уже пятнадцать лет занимаешься этим, и вот перед тобой маячит дурной знак размером с альбатроса. Не думаю, что завтра случится что-то плохое, если тебе интересно мое мнение. Зачем рисковать?
Видимо, Данте вспоминал день, когда разбился их отец. Об этом братья предпочитали молчать, а теперь Тино вдруг почувствовал облегчение.
– Это мама или Катрина заставили тебя провести со мной воспитательную беседу?
– Думаешь, девочки подбили меня отговорить тебя от участия в гонке? Мама никогда бы так не поступила. Она всегда уважала чужую свободу. Нет. – Он покачал головой. – Но сегодня ты на трассе вел себя не так. Ты как будто спал… – Он нахмурился, подыскивая слово, которое так не желал услышать Тино. – Ты был… рассеянным.
«Да, вот и оно», – подумал Тино.
– Я подумал, может, ты считаешь, что настало время для перемен, – продолжил Данте.
– Только для перемены темы разговора, – жестко ответил он.
Данте заметил замешательство брата перед сезоном гонок, и это беспокоило его.
– Ясно. – Данте правильно понял неловкую паузу, возникшую между ними. – Я не буду давить. Ненавижу, когда кто-то давит на меня. Но если бы я был тобой, я бы избегал Катрины: она уже начала приготовления к свадьбе.
Миллер стояла в углу сияющего зала, вполуха слушая Катрину. Ее тело все еще слегка дрожало после прикосновений Валентино. Он ничего не сказал, зайдя в комнату: просто прижал ее к стене и взял – настолько был полон желания.
Страсть была яркой и безудержной, и хоть он и был таким же внимательным, как обычно, Миллер не покидала мысль, что она была лишь очередной девочкой на ночь для снятия стресса перед гонкой.
После небольшой аварии на картодроме ранее утром Тино вновь возвел барьеры и превратился в сурового воина.
Она могла его понять. Она очень нервничала, наблюдая за Тино, который объезжал трассу. Скорость была такой, что их гонки на картах выглядели черепашьим забегом. Миллер могла представить, что почувствовал Валентино, когда она чуть не врезалась в ограждение.
Чего она не могла понять… Миллер ненавидела то, как он спокойно делал вид, будто бы между ними все в порядке.
Много лет назад родители с притворной радостью сообщили ей о своем решении развестись, хотя внутри каждый из них сгорал от боли и злобы. Миллер хорошо запомнила этот момент.
Их нежелание говорить о собственных чувствах делало расставание еще невыносимее: Миллер понимала, что что-то не так, но каждый раз, когда она набиралась смелости заговорить об этом с матерью, наталкивалась на глухую стену.
Именно поэтому Миллер позволила Валентино играть в молчанку. На сей раз смелости для очередного отказа ей не хватит.
К сожалению, все не так просто. Случилось то, к чему она совершенно не была готова.
Миллер влюбилась.
Внезапное осознание пришло к ней в тот момент, когда Валентино нежно прижимал ее к стене, целиком заполняя ее.
Как только он посмотрел Миллер в глаза, вихрь эмоций заставил ее сердце замереть, и она потерялась в сладкой агонии удовольствия и страсти.
Она говорила себе, что невозможно полюбить человека так быстро, но чувства взяли верх над разумом, как это и не раз случалось рядом с Валентино Вентурой.
И сейчас, кружась в водовороте эмоций, Миллер поняла, почему люди совершали столько глупостей во имя любви. Она поняла, почему отцу встречи с бывшей женой причиняли столько боли. Его сердце было разбито. От внезапного приступа сочувствия слезы выступили на глазах у Миллер.
Отмахиваясь от воспоминаний, она улыбнулась Катрине и прислушалась к ее словам:
– Никогда не думала, что увижу своего брата влюбленным. Да он глаз от тебя отвести не может.
«Не может отвести глаз? Да он ни разу не взглянул на меня», – в сомнениях подумала Миллер.
Ну хорошо, она заметила, как он пару раз посмотрел на нее, но это точно нельзя было назвать заинтересованностью. И он каждый раз отворачивался, не позволяя их взглядам встретиться.
Это было забавно. Ведь Миллер пригласили сюда именно ради того, чтобы она спасла Тино от толпы поклонниц, желающих заполучить богатого и красивого жениха. Миллер и Тино не вели себя как пара, поэтому охотницы выстраивались в очередь вокруг знаменитого гонщика.
Злоба пришла на смену горечи, и Миллер нырнула в нее с головой.
Тино, может, и не хочет продолжать отношения с ней, но это не дает ему права вести себя таким образом. Нет, она не нуждалась в нем. Она с самого начала знала, что все когда-нибудь закончится. Но Миллер никак не ожидала получить столько удовольствия и одновременно боли. Она так долго и яростно отстаивала собственную независимость, что и не думала о любви. Но с Валентино… Он растопил ее лед. Заставил сердце воспылать. Не поэтому ли он так рьяно избегает ее сейчас? Не догадался ли он о чувствах Миллер?
Эта мысль приводила ее в ужас. Теперь она ощущала в себе силы справиться со многим, что раньше казалось неподвластным ей, если речь шла о работе, но в собственной жизни «подавить в себе труса» Миллер не удавалось. Особенно с человеком, который никогда не ответит взаимностью.