— Простите меня, но Владислав Владимирович строго-настрого предупредил — доставить любой ценой, даже если придется связать по рукам и ногам. — И уже с искренним любопытством добавил: — И долго вы его мурыжить будете? А то нам всем от его неустроенной личной жизни достается.
Меня задело его непочтительное высказывание о любимом начальнике, и я не замедлила ему на это указать. Он открыто засмеялся и уже другими глазами посмотрел на меня.
— А вы ничего, дама с перцем. Мы-то думали, такая же чопорная дурында, как предыдущая. — С прищуром оглядел меня с ног до головы и сделал странный вывод: — Ну что ж, может, что дельное и получится.
Меня оскорбил этот оценивающий взгляд, да и сравнение с дурындой, пусть и предыдущей, настроения не прибавило. Кто может гарантировать, что он так же не скажет обо мне по прошествии nn-ного времени следующей дамочке? Я надулась и отвернулась к окну, всем своим видом давая понять, насколько мне неприятны подобные инсинуации.
До дуболома это, видимо, дошло, потому что он замолчал, хотя и не спускал с меня настороженных глаз. Отнеся его подозрительность к издержкам его суровой профессии, я постаралась расслабиться и получить удовольствие от поездки.
За окном проплывали зеленые липы и клены, большие витрины магазинов отражали солнечный свет, пуская по сторонам веселых зайчиков, и настроение у меня понемногу исправлялось. Во всяком случае, когда машина остановилась напротив концертного зала и к дверце пружинистым шагом подошел Влад, мне уже не хотелось с ним спорить. Я тихо и степенно, как и положено воспитанной даме моего возраста и положения, приняла протянутую мне руку и чинно вышла из машины. Краем глаза заметила, как изумленно переглянулся Влад со своим начальником охраны, явно не ожидавшие от меня подобной толерантности, и коварно усмехнулась про себя — не так уж я проста, как вам кажется.
Не слишком доверяя моей неожиданной покладистости, Влад крепко взял меня под руку и повел в зал. А вот это уже перебор! Неужели он думает, что я стану удирать от него по концертной площади на потеху публике? Не настолько уж у меня вздорный характер.
Уже в фойе, среди гордых расфуфыренных дам, я почувствовала себя нищей отщепенкой. Обычно я не замечаю, кто во что одет, но здесь этого не заметить было невозможно. Дамы выступали в длинных вечерних нарядах, в шуршащих шелках и бархате, увешанные драгоценностями и мехами. Мне захотелось забиться на свое место и тихо там замереть. Но и этого не получилось. Влад провел меня в директорскую ложу, усадив на первом ряду. На всеобщее обозрение!
Половина зала уставила на меня свои бинокли, и я так остро почувствовала, что я далеко не красавица и что на мне заурядное черное платье, которое, как я подозреваю, мне вовсе не идет. Но что делать, не умею я выбирать себе наряды. Нет у меня ни чувства цвета, ни стиля. Ну не способна я к таким вещам, тут уж ничего не поделаешь. А если к этому добавить и хроническую нехватку средств…
Зазвучали первые аккорды, и у меня с души внезапно скатилось напряжение, усталость и разочарование. Музыка несла покой, утешала, обещала счастье и радость. Я и не заметила, как пролетело первое отделение. Во время концерта Влад хотел у меня что-то спросить, но, наткнувшись на мой мечтательно-рассеянный взгляд, склонил голову и задумчиво замолчал.
В перерыв мы сходили в буфет, и он накормил меня бутербродами с копченой колбасой и сыром. Он хотел купить мне с икрой, но я отказалась, сославшись на аллергию. Вообще-то у меня нет никакой аллергии, и икру я люблю, но гордость взыграла, как всегда, не ко времени. От коробки бельгийских конфет я тоже отказалась. Сумрачно на меня посмотрев, Влад уточнил: — Что, и зубы болят? — и, хотя мне захотелось демонстративно схватиться за щеку и томительно застонать, я сдержалась и миролюбиво пояснила: если я начинаю есть конфеты, то остановиться не могу, и ем их до головной боли. Он скептически на меня посмотрел, но недоверия не выказал. И зря, потому что это была очередная лажа.
После третьего звонка мы вернулись в зал, и я с истинным наслаждением дослушала второе отделение концерта. Да, дал же Бог такой талант людям! На меня сошел неземной покой, и казалось, ничто в жизни не способно вывести меня из этого блаженного состояния. В ушах звучала божественная музыка, сердце стучало размеренно и спокойно, настроение было чудесным.
Мне даже показалось, что в жизни всё возможно, и я, ничуть не возмущаясь, нежно улыбнулась Владу в ответ на его заботливое «тебе понравилось, дорогая?». С искренней признательностью поблагодарила его за чудесный вечер, заработав в ответ рассеянное «хм» и о чем-то настойчиво вопрошающий взгляд. Видимо, я неосознанно ответила согласием, потому что он буквально расцвел и кинулся к машине, увлекая меня за собой.
Внезапно к нам подошла импозантная пара, немолодой мужчина в черном смокинге и ухоженная дама в вечернем платье со сверкающим колье на голой шее. Они искоса и, как мне показалось, с неодобрением посматривая на меня, поздоровались. Влад, напрягшись, представил меня:
— Познакомьтесь, пожалуйста, это Яна, моя подруга.
От этого представления я несколько оторопела, а скривившаяся пара, откровенно проигнорировав меня, заговорила о каких — то общих знакомых. Чувствуя себя рядом с уверенной дамой жалким огородным пугалом, я весь разговор простояла как столб с кривой улыбкой на губах, делая вид, что ничего неприятного для меня не происходит. Попрощавшись, они ушли, а меня начала бить крупная дрожь.
Ну что ж, получила еще один урок. Не в свои сани не садись.
Уже в машине я перевела дыхание и поняла, что от охватившей меня после концерта эйфории не осталось и следа. Влад попытался угнетенно извиниться:
— Понимаешь, это друзья моих родителей. Ты здорово рассердилась на подругу?
Я понимала только одно: я ему совершенно не пара.
— А кто у тебя родители?
— Папа декан в нашем политехе, мама начальник отдела в областной администрации. А что?
— А у меня отец инженер на простаивавшем заводе, а мама учитель в заштатной школе.
— И что это должно означать?
— Да ничего…
Он с силой сжал руль и насупился.
— Меня эти твои комплексы уже достали!
Я сладенько подсказала:
— Так в чем же дело? Для чего ты ходишь за мной? И не говори, что подобающих подруг нет, всё равно не поверю!
Он сердито помотал головой, будто его душил слишком тугой воротник. То и дело отрываясь от дороги, он бросал на меня гневные взгляды, и я боялась, что добром это не кончится.
Подъехали к моему дому, я протянула руку, чтобы выйти из машины, но он нажал какую-то кнопку и заблокировал дверцу. Мрачно усмехаясь, повернулся ко мне.
— Ну, давай-ка теперь поговорим!
Со скамеечки у подъезда на нашу машину с интересом уставилась Варвара Егоровна, наш дворовый цензор. Она даже пригнулась, чтобы разглядеть, что же у нас происходит, и я порадовалась, что тонированные стекла не дают ей это сделать. Хорошо Владу, он-то уедет, а мне здесь жить.