— Яна, ну почему ты так зависишь от людского мнения? Ты же взрослая женщина… — у него был устало-осуждающий голос, и он сам казался измученным и печальным.
В ответ я лишь пожала плечами. Если человек не прочувствовал сам, каково быть центром бабских сплетен, то ему что-либо объяснять бесполезно.
Он протянул руку и положил ее мне на плечо. Серьезно сказал:
— Яна, ты мне отчаянно нравишься. Давай жить вместе.
У меня сами собой нерадостно прикрылись глаза. Чудненько! И на какой срок? Пока ему не надоест? Ну, поживем мы с полгода, а что потом? Как мне, выкинутой из недолгого рая, жить дальше? Наступив на горло собственным желаниям, усердно вопящим мне: — Соглашайся! Урви у судьбы хоть кусочек счастья! — я безнадежно ответила:
— Не могу.
Он потемнел и, неслышно выругавшись, твердо взял меня за плечи и легонько встряхнул.
— Не комплексуй ты, ради Бога! Ты будто из девятнадцатого века выпала, такая же чопорная, как тамошние барышни. Что тут такого, пожить вместе?! Тебя что, разница в возрасте пугает? — Мне хотелось сказать, что меня пугает разное отношение к жизни, но он горячо проговорил: — Не думай, что ты намного меня старше, мне почти тридцать один. У нас разница в возрасте всего пять лет!
Освободив плечи, я глухо ответила:
— Я просто себя уважать хочу, как ты этого не понимаешь! Как я людям в глаза смотреть буду?
Торопясь меня переубедить, он скороговоркой выпалил:
— Мы не будем жить здесь, ты с детьми переедешь ко мне, там вас никто не знает! И вы ни в чем не будете нуждаться!
Мне стало еще хуже. Он даже не понимает, о чем идет речь.
Не зная, какие еще звезды с неба мне посулить, чтобы добиться своего, Влад пообещал:
— Я на твое имя счет в банке открою, детям на образование.
Я с иронией взглянула на него. Вот ведь до чего мужика может довести вожделение! Интересно, сколько же он предложит отступного, когда я со своей буйной семейкой ему надоем?
Спросила его об этом, и он аж посерел. Со злостью отрезал:
— Да сколько захочешь!
Мне показалось, он был раздосадован не моими меркантильными запросами, а самой возможностью расставания, но это я приписала своей буйной фантазии. Чего только не покажется жаждущей счастья разведенной бабенке.
Он сердито продолжал:
— Это отнюдь не скоропалительное решение избалованного мальчугана, как ты, видимо, решила. У меня были женщины, но ни с кем я не чувствовал того, что с тобой. Меня к тебе тянет по-сумасшедшему. День тебя не вижу, и всё, он прожит зря. После того, как ты меня прогнала, я пытался тебя забыть, но выдержал лишь месяц. Потом понял, мне без тебя не жить. Почему ты противишься? Ведь признайся, я тебе нравлюсь не меньше!
Было бесполезно объяснять ему, что романы с заведомо известным концом мне не нужны, и я легкомысленно проворковала:
— Ты знаешь, утехи для скучающих бизнесменов из меня не получится. Уж извини, опыта нет и наживать его не хочется.
Чем вызвала взрыв просто вулканического негодования.
— Черт побери, когда ты ерничать перестанешь, Яна? Что за манера всё выворачивать наизнанку?
Прикусив нижнюю губу, я с упреком на него посмотрела. Если бы он, такой самодостаточный и самоуверенный, знал, сколько раз именно ерничанье спасало меня от боли и унижений. Возможно, я слишком к нему привыкла, и оно стало второй кожей, но в угоду ему сбрасывать ее и оставаться беззащитной я не собираюсь.
Он еще что-то горячо говорил, суля неземное блаженство, а мне было просто грустно. Я отношусь к другому поколению. Пусть не по годам, а по взглядам. Я считаю, что вместе жить можно только по любви, и для меня она отнюдь не синоним похоти, а вот Влад разницы между этими понятиями просто не видит.
Потеряв терпение, он придвинулся ко мне вплотную, обхватил и, тяжело дыша, принялся неистово целовать. Мысли у меня смешались, и я уже не знала, чего же хочу. Тут изнемогшая от любопытства Варвара Егоровна встала и подошла к нашей машине. Я сдавленно попросила:
— Выпусти меня, пожалуйста! Обещаю, что подумаю над твоим предложением. Мне просто нужно время, чтобы на что-то решиться. Хотя бы неделю.
Не выпуская меня из объятий, Влад хотел что-то пылко добавить, но сверхлюбознательная Варвара Егоровна склонилась и прижала свой длинный нос к ветровому стеклу, пытаясь разглядеть, что же делается в салоне. Свирепо чертыхнувшись, Влад выскочил из машины, дав возможность вырваться из заточения и мне. Воспользовавшись благоприятным моментом, я помахала ему рукой и вихрем улетела к себе, мимоходом услышав его свирепый рык:
— И что вы всё постоянно вынюхиваете?
И блеющий голосок нашей блюстительницы морали:
— Да я это так, боялась, не случилось ли чего…
Больше я ничего не слышала, но уже одно то, что Влад вынудил оправдываться дворовую мегеру, подняло его авторитет в глазах всех очевидцев на невиданную высоту.
Тридцатого августа из лагеря вернулись мальчишки, сразу наполнив тихую квартиру шумом и гомоном. Первого сентября начались занятия, а уже пятого в Сережкином дневнике красовалась надпись: приглашаем в школу. Предупредив Абрама Серафимовича, что отлучусь по семейным делам на часок, я убежала, сопровождаемая его отеческим напутствием: женщина, какая бы хорошая она ни была, всё равно не может правильно воспитать сыновей без крепкой мужской руки. И без него, мудреца доморощенного, тошно, так нет ведь, надо еще соли на раны посыпать.
Вероника Петровна, классная руководительница моего шебутного младшего сына, едва завидев мое расстроенное лицо, тут же успокаивающе заявила:
— Вы не переживайте так, Яна Ивановна! Ничего страшного не случилось. Просто Сергей с двумя мальчиками из класса взломали дверь в подвальное помещение, где хранились приготовленные для сдачи в СЭС люминесцентные светильники, и разбили их. Пришлось вызывать специальную бригаду для утилизации осколков. Это обошлось школе в пятнадцать тысяч рублей, вот директор и просит родителей возместить убытки в добровольном, так сказать, порядке. Так что с вас пять тысяч рублей.
Чудненько, чудненько! Конечно, можно было бы и поспорить, что это за дверь такая, если ее взломали трое сопливых второклассников? И почему за безалаберность школьных хозяйственников должны расплачиваться несчастные родители? Но, вспомнив, что моим детишкам еще в этой школе учиться да учиться, решила возместить школе понесенные убытки. А то как бы чего не вышло. Моего героического сыночка завалить на очередной контрольной вовсе не проблема. Так что ссориться со школой мне не резон.
Дома спросила сына, какой леший понес его в подвал. Он, краснея и нервничая, поведал драматическим голосом:
— Димка сказал, бабой буду, если не полезу! Вот и пришлось лезть.
Я даже не знала, что ему на эту глупость сказать. Но зато нашел что сказать Андрей. Он популярно объяснил младшему брату, во что вылилось нашей семье его доблестное стремление доказать, что он не баба. И его выходка доказывает лишь то, что у него с умом не всё в порядке, как и у придурковатого Димки. Пара безмозглых баранов.