— Ты мне уже всю плешь проел своими прожектами. Вот иди теперь другим нервы мотай. Дурилка, радоваться должен — станешь генералом и будешь не предлагать, а приказывать. Осознал? Все, двигай. В следующий раз жду с кубарем в петлице. Да не куксись, что тебе тот месяц? Плюнуть и растереть!
* * *
Ага, «плюнуть и растереть», как же! Спустя две недели Григорий поймал себя на мысли, что вспоминает детали ритуальных пыток клана Дивайн. А в качестве объекта для их применения фигурирует комполка. Нет, вы не подумайте, сами по себе мантисы в общем-то не слишком кровожадны. Эти отщепенцы-экспаты, покинувшие родной мир, частенько грешат разными нехорошими штуками, за которые люди стараются отомстить им всеми доступными средствами. Если получится, конечно.
А клан Дивайн, умудрившийся рассориться и с мантисами, и с экспатами, просто по определению был обречен отвечать ударом на удар всем, с кем встречался в глубинах космоса. Так что практика допросов пленных очень быстро приобрела весьма специфический характер.
Грац-то, в силу того, что его семье пришлось осесть на захудалой окраинной планете человеческой Империи после того, как Дивайны заключили с людьми договор, не получил должного фамильного образования, но кое-что от родителей слыхал…
Что собой представляли пресловутые курсы? Собранных из разных частей сержантов и старшин, которые должны были по прошествии нескольких недель стать командирами советских ВВС, привезли куда-то в степь, в богом забытое село, где им предстояло в первую очередь построить лагерь.
Григорий с тоской обозрел пустынный колхозный выпас, — он, по замыслам командования, играл роль аэродрома, — покосившийся маленький деревянный домик, молниеносно оккупированный начальством под штаб, заброшенный скотный двор, откуда тянуло навозом, и ветряк с гнутыми ржавыми лопастями.
На робкий вопрос одного из курсантов, а где, мол, будут жить будущие лейтенанты, начальник курсов, пожилой капитан с одинокой медалью «XX лет РККА», фальшиво улыбнулся и ласково объяснил:
— Сейчас приедет грузовик. Он доставит инструменты и палатки. Еще вопросы?
Спустя некоторое время курсанты закатали рукава и принялись за работу. Неподалеку от ветряка установили по натянутой бечевке в два ряда палатки. Между ними лопатами срезали траву, посыпали песком дорожку — все строго по уставу, до которого, как быстро выяснилось, капитан оказался большой охотник. Чуть в стороне установили большую палатку для занятий. Под вечер на других машинах привезли койки и тумбочки.
М-дя, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Экспат потер ноющую поясницу, сходил слегка ополоснуться к бочке с водой и пошел устраиваться на новом месте. Отыскал в беспорядочно наваленной куче свой чемоданчик и зашел в палатку.
— Эй, старшой, отмерзни, — окликнул его белобрысый сержант с двумя медалями «За отвагу» и недавно введенной в войсках красной нашивкой за ранение. — Падай рядом со мной! — он приглашающе хлопнул по одной из коек. — Будем знакомы, Павел Артемьев. Я из шестьсот восемнадцатого полка. А ты где воевал?
— В пятьсот восемьдесят шестом, — ответил Дивин. — Слушай, а ты не знаешь, когда нам пожрать дадут?
— Узнаю брата-фронтовика, — засмеялся Артемьев. — Война войной, а обед по расписанию. И никаких гвоздей! Не переживай, скоро накормят.
И потянулись однообразные, похожие друг на друга дни. От завтрака до обеда, а потом до ужина сидели в раскаленной от солнца огромной палатке. Записывали в тетради множество цифр, которые предстояло выучить наизусть, перечерчивали схемы, слушали лекции по штурманскому делу, теории стрельбы, бомбометания, управления звеном.
Народ на курсах подобрался с боевым опытом, большую часть того, что стояло в программе, давно освоил на практике, и потому самым тяжелым для многих оказалось не заснуть. И если для некоторых летчиков кое-что и было в диковинку, то Григорий с его солидной подготовкой откровенно не знал, чем себя занять. Руководитель занятий попытался пару раз подловить нерадивого курсанта, но получил столь исчерпывающие ответы на самые каверзные вопросы, что махнул рукой и перестал обращать внимание на сонную физиономию экспата.
— Скоро перегонят новый «Ил», — сказал он, — отправлю вас на практические занятия.
— Ух ты, — мигом проснулся Дивин. — Товарищ капитан, а что за машина?
— Двухместная, — пояснил преподаватель, — с новым прицелом. Двигатель стоит новый, мощный. В общем, мечта, а не самолет!
Курсанты оживились, начали возбужденно переговариваться. Все они не раз побывали под огнем немецких истребителей и на своей шкуре прочувствовали необходимость стрелка, который может прикрыть спину пилота. Да и необходимость замены прицела давно назрела — нынешний был очень неудобен, сужал обзор, а при вынужденной посадке практически всегда разбивал летчику лицо.
— Это дело! — довольно крякнул Артемьев. — Давно пора.
Три новых штурмовика прилетели на следующий день. Курсанты дружно облепили их, невзирая на окрики командиров. Каждый хотел понять, как изменилась машина, определить ее плюсы и минусы.
Естественно, первое, что бросалось в глаза, — это появившееся место воздушного стрелка. Отштампованное из дюраля жесткое кольцо на заводе врезали в «бочку» фюзеляжа и закрепили на нем пулемет Березина калибра 12,7 мм. Для защиты стрелка поперек фюзеляжа со стороны хвоста поставили бронеплиту. Образовавшаяся кабина сверху прикрывалась прозрачным откидным фонарем.
Но уже первые пробные полеты на новом «Ил-2» выявили серьезный недостаток. Введение полноценной, защищенной броней кабины стрелка с мощным пулеметом и запасом патронов к нему добавило ни много ни мало почти триста килограммов к весу штурмовика, а также заметно сдвинуло назад центр тяжести самолета.
— Как тебе? — поинтересовался у Григория Артемьев после того, как экспат слетал по кругу. Летчики сидели под навесом в курилке, организованной на краю аэродрома.
— Знаешь, мне показалось, что взлетать стало тяжелее, — задумчиво ответил Дивин. — Внимания дополнительного при управлении требует. Да и свойства пилотажные явно ухудшились.
— Вот-вот, я тоже на это внимание обратил! — воскликнул сержант. — Интересно, можно ли это как-то исправить?
Экспат задумался. Теоретически проблема не столь страшна. Достаточно немного изменить стреловидность крыла, и все придет в норму. Другое дело, что осуществить такую переделку возможно только на заводе. Написать им, что ли? Но вот вопрос — прислушаются ли там к мнению безвестного сержанта, вдруг решат, что это не его ума дело? Да и мотор помощнее явно не помешал бы.
— Я думаю, конструкторы разберутся, — ушел от прямого ответа Григорий. — Расскажи лучше, что ты никак с новым прицелом не совладаешь?
— Да хрен его знает! — взвился Артемьев. — И так и сяк пробую, а не выходит.
Новый прицел назывался ВВ-1 — визир Васильева. Как рассказали курсантам, придумал его инженер Куйбышевского авиазавода Григорий Кириллович Васильев. Прицел представлял собой закрепленный на носовой части бронекорпуса перед кабиной пилота штырь, несколько визирных линий, нанесенных там же белой масляной краской, перекрестие и несколько линий на внутренней стороне бронестекла. Что называется, дешево и сердито.