Перед ним стоял вонг – самый обычный, невысокий, обмотанный грязной тряпкой по самые глаза и выше.
– Иссикриссс, – тихо проговорил он.
– Простите… – Степан забеспокоился. – Я не понимаю.
– Иссс… кищщщсссиисс… – Язык вонга был свистящим и шипящим, как звук старого чайника. Он вдруг подошел на пару шагов и сорвал тряпки с головы.
Степан отшатнулся.
Кожа на лице аборигена напоминала мокнущую рану. Вдобавок по ней бегали какие-то жучки. Рот был узкий, треугольный, похожий на рыбий клюв.
– Я не понимаю вас, – повторил Степан, отворачивая взгляд.
– Ис-си… – Вонг протянул руку. На раскрытой ладони лежал выдавленный досуха тюбик из-под какой-то мази.
– У меня ничего нет, я не врач… – И тут где-то в глубине поселка грохнула пулеметная очередь, отразившись от неба мощным эхом.
Вонг тут же исчез, а Степан упал на четвереньки за колодцем, не торопясь выглядывать.
Сразу же захлопали одиночные выстрелы – по нарастающей, все чаще, настойчивее. Раздались крики. На некоторое время над поселком повис грохот перестрелки.
Потом откуда-то выскочил Олег.
– Цел? Сиди тут, я сейчас… и автомат заряди.
– Ты куда? Что случилось?
– Нарвались на «контрабасов». Тут целая бригада гнездилась, оказывается, человек восемь. Все, затихни, я скоро…
Олег, пригибаясь, побежал между куполами и скоро исчез из виду. Степан же торопливо воткнул рожок в автомат, дернул затвор. Надвинул поглубже шлем, хотя от него мало было проку. Он озирался, не зная, откуда ждать опасностей.
Олег сказал про «контрабасов». Несложно догадаться, так он назвал контрабандистов. При этом целиться по вонгам нельзя. Или все изменилось, и теперь уже нужно по всем стрелять? Но как отличить «контрабасов» от местных?
Собравшись с духом, Степан выглянул из-за колодца – и тут же на него чуть не налетел еще один вонг. В ту же секунду где-то рядом размеренно застучал пулемет, и вонг молниеносно припал к земле.
С десяток секунд Степан смотрел в его замотанное тряпками лицо. Что-то показалось необычным или знакомым в темных прищуренных глазах чужака.
– Сикрисс… иссинриссс… – прошипел вонг. И, дождавшись, когда пулемет стихнет, вскочил и побежал в ближайший дом-купол.
И тут Степана словно током прошило. Он узнал эти глаза.
Перед ним сейчас находился никакой не вонг, не абориген. Это был Расул собственной персоной!
* * *
Степана затрясло от злости. Он уже вскочил и хотел побежать за Расулом в дом-купол, но тут его схватил за плечо Олег.
– Ты куда рванул?!
С ним были еще двое разведчиков, на окровавленном полотне они тащили третьего – сдавленно матерящегося бойца, раненного в ногу.
– Олег, что тут творится?
– Уже ничего, не трясись. Наши шестерых расчпокали, остальные ушли через Проходы. Сейчас ребята погрузят тебе раненого, отвезешь его на Разъезд. Я остаюсь на отработку.
– Олег, не все ушли! Я только что видел – один спрятался в той хижине!
– Уверен?
– Он был одет как местный, но я его в лицо узнал! Мы встречались в полярной зоне.
– Хм…
Олег подошел к одному из пограничников, молча снял с его жилета тускло-зеленое яйцо наступательной гранаты и, доставая на ходу свой «стечкин», направился к куполу.
В темноте прохода сверкнула вспышка, приглушенный взрыв вышиб на улицу пыльное облако. Олег выпустил внутрь купола с полдюжины пуль и заскочил туда сам. Грохнуло еще несколько выстрелов.
Олег вышел, сменил магазин и сунул пистолет в кобуру.
– Нету никого. И тела нет. Стало быть, тоже ушел. Вернешься на базу – рапорт не забудь составить. Все, двигайтесь к машине.
– Что за разъезд? Я дороги не знаю.
– Разъезд – это передовая застава тут неподалеку…
– Да я покажу! – сердито откликнулся раненый. – Давай скорей, пока промедол не отошел.
– Лети к машине! – крикнул один из разведчиков. – И выезжай навстречу. А то пока мы доковыляем… Давай, капитан, быстро, быстро!
Степан бросился к замершей вдалеке автоколонне, спотыкаясь на валунах. Шлем пришлось бросить – он дико мешал и на голове, и в руках. Хотелось бросить и автомат, но это было бы чересчур.
Наконец добрался до «спиртовки», чуть ли не с первой попытки запустил двигатель и вырулил навстречу разведчикам.
Раненого усадили рядом, он не переставал стонать и материться – видимо, наркоз слабовато действовал. Сквозь тугую повязку на бедре сочилась кровь.
– На, возьми на всякий случай. – Разведчик протянул Степану небольшую коробочку с облупившейся никелировкой. – Там еще один шприц с обезболивающим. Это если совсем худо станет.
– Поехали! – крикнул раненый. – Поехали!!!
* * *
Через несколько минут машину окружала только степь, без малейшего ориентира. Степан не мог взять в толк, как на этой голой равнине можно разыскать какой-то Разъезд? Как понять, в какую сторону направлять машину?
– Держись, чтобы солнце было примерно справа, – проговорил раненый разведчик, словно уловив сомнения Степана. – Будем ехать, пока не наткнемся на старую насыпь. Там поворачиваем и прямо вдоль путей…
Он откинулся на сиденье, в очередной раз процедив набор ругательств.
– Может, еще дозу вколоть?
– Нельзя, – покачал головой Степан. – Терпи, пока можешь терпеть.
– Пока могу… но, боюсь, недолго…
«Я по-прежнему катаюсь туда-сюда, но еще ни на шаг не приблизился к Борису, – подумал Степан. – Так не годится. Надо что-то делать. Отвезу раненого – и пора действовать. В конце концов, могу просто взять и приехать в поселок кечвегов. Выйду из машины, руки подниму, спрошу старших…»
– Слушай, парень, – проговорил он. – А далеко отсюда кечвеги осели?
– Не боись, капитан, нам не попадутся.
– Да я и не боюсь. Просто интересно.
– Скоро сам узнаешь. И увидишь. Слыхал новости?
– Смотря какие.
– Центровые продавили решение, чтобы пограничники шли в бой наравне с гвардией. Будет приказ – всех под ружье, до последнего писаря. Только комендантская рота на базе остается.
– А будет бой? Мне объяснили, что будет только зачистка после артподготовки.
– А тебе мало? Пуля – она и на зачистке пуля. Кечвеги тоже не дураки пострелять.
– Так далеко они?
– Да не знаю. Наши сейчас в лагере пленных трясут. Вернешься – спроси.
– Ладно…
Показалась обещанная насыпь – старая и осыпавшаяся, с перекошенными ржавыми рельсами. Разведчик притих, закрыв глаза и закусив губу.