– А мыс тот предлагаю назвать – Кровавый! – неожиданно закончил святой отец. – А островок этот – островом Надежды и Веры.
– Остров Надежды и Веры, – повторив, покачал головой Еремеев. – Красивое название. А вот Кровавый… хотя, что ж, пусть будет. Седни стану чертеж рисовать – тако и запишу, обозначу.
Ругал, ругательски ругал себя атаман за то, что не захватил с собой в дальний поход ни чернил, ни краски, ни пергамента или хотя бы доброй немецкой бумаги. Чертил – ведь нравилось же! – карты лишь на песочке, прутиком… И вот все же надумал-таки хоть как-то исправить оплошность – чернила можно было сделать из сала и сажи, точнее – из углей, в перьях недостатка не было – хоть у того же Штраубе со шлема оборвать… да и птиц в здешних местах хватало. А вот вместо пергамента или бумаги решил атаман приспособить кусок паруса – запасного, снятого с тех стругов, что пришлось бросить еще на Оби-реке.
На атаманском же, головном струге, на забранной палубою корме и разложил Иван парусину, уселся, свечки по краям зажег. Начертил реку, залив, озера с протоками, затем, увеличив масштаб, тщательно вычертил озеро отдельно, обозначив и Кровавый мыс, и остров Надежды и Веры. Изобразил все старательно и красиво, подумав, пририсовал к мысу драконов…
Кто-то покашлял сзади:
– Экхе, эгхе…
– А, Ганс! – обернувшись, воскликнул Иван. – Ну, что скажешь?
Наемник глянул на карту и восхищенно присвистнул:
– Неплохо у тебя получается, герр капитан! Где-нибудь в Нюрнберге или Аугсбурге такое вполне можно издать… и получить очень неплохие деньги.
– Думаешь? – опустив перо, усмехнулся Еремеев.
Немец расхохотался:
– Уверен! Ты, герр капитан, еще и этих тварей бы изобразил – драконов. Не так вот, на карте мельком, а на отдельном листе, каждого.
– «На отдельном листе, на отдельном листе», – шутливо передразнил атаман. – Где я тебе листов столько возьму? Все паруса изорвать прикажешь?
– А вот, я слыхал, в Новгороде в давние времена на березовой коре писали. Небось, и сейчас еще пишут… те, кто победней.
– Может, и пишут, – Иван задумчиво почесал бороду. – Так тут и берез столько нет. Хотя… скажу девам, пусть, буде увидят, рвут кору-то.
– Вот-вот, скажи, герр капитан! – Штраубе зачем-то оглянулся по сторонам и понизил голос: – Но я не за этим пришел… По поводу битвы есть кое-какие мысли.
– Ну-ну? – оживился Еремеев, которому тоже не давала покоя явно проявившаяся в недавнем кровавом побоище несуразность… слишком там много было порядка, особенно – поначалу…
– Йа, йа, – волнуясь, закивал немец. – Вот и я говорю – орднунг! Порядок! Так быть не может. Слушай, герр капитан, – а ты схему битвы изобразить можешь? Вот прямо сейчас… хоть на моей старой рубахе, я живенько принесу… шнель!
– Ну… неси. – Еремеев потрогал шрам: ныл, ныл висок-то! – Только быстрее.
– Яволь, герр капитан! Я мигом.
Штраубе и в самом деле вернулся быстро, принес обрывок рубахи, разложил на палубных досках да, с разрешения атамана, сам же и начал чертить, поясняя:
– К примеру, в битве при Монтесильвано славный герцог Антон Брауншвейгский расставил свои войска так… Здесь вот – в острие клина – броненосная пехота и конница, также конница и по бокам, а в центре – ландскнехты, ополченцы, в общем, всякий сброд… Видно, да? Я стараюсь.
– Как тебе сказать, дружище Ганс? – усмехнулся Еремеев. – Ты, конечно, не Дюрер… был такой…
– Я знаю, кто такой Дюрер, герр капитан!
– Ну вот… Не обижайся, разобрать все же можно.
– Так вот, – ободренно продолжал ландскнехт. – Ежели мы заменим конных рыцарей огромными зубастыми драконами, броненосную пехоту – ящерицами с шипами, а ополчение – на мелкую клыкастую сволочь, что получим? А получим мы недавнюю битву на Кровавом мысу!
– Что ж, – тихо протянул Иван. – Полностью с тобой согласен, дружище. И полагаю, ты думаешь то же, что и я.
– Да, герр капитан! – с волнением на лице, Штраубе оторвался от схемы. – Чудовищ кто-то направлял. Кто-то весьма неглупый.
– И я даже знаю кто!
– Я тоже знаю, мой капитан. Увы, от него остались, как говорят у вас, кожки да рожки!
– Рожки да ножки, – с усмешкой поправил Еремеев. – Что же, выходит, драконы-то – как собаки? Кто-то их приручил?
– Так и выходит, – сухо кивнул немец. – Сам видишь, Иоганн, как собаки драконы-то! Хозяин у них есть…
– А как хозяина не стало, так все и кончилось, – почесав шрам, глубокомысленно изрек атаман. – Плохо! Этак нам любую пакость могут устроить. В любой момент. Эх… женщин бы куда спрятать. Так и думал, что зря их беру, зря!
– А зачем их прятать, друг мой Иоганн? – на тонких губах наемника вдруг заиграла хитрая улыбка. – Слава Святой Бригите, женщины наши вовсе не старые бабушки, а молодые и выносливые фрейлейн, не обделенные ни ловкостью, ни умом. О красоте я вообще молчу, поскольку к нашему делу это не относится. Все наши женщины, герр капитан, – это не обуза, а подмога, и весьма значительная. Как ловко они управились с водяными тварями! Это ж надо: чудищу по башке – веслом! Ой, держите меня… И ты еще за что-то себя коришь, друг мой?
– А ведь ты прав, Ганс! Ох как прав! Тем более каждый человек на счету ныне…
– Надо только, чтоб фрейлейн не… ну, это…
– Не понесли, ты хочешь сказать? – Атаман ухмыльнулся. – А и понесут, так что? Чай, девять месяцев мы тут бродить не будем, дело-то, чую, к концу идет… к золотому идолу!
– Ох, герр капитан… – Почесав длинный нос, Штраубе мечтательно прикрыл глаза. – Ежели тут хотя бы одна десятая часть того, что Кортес отыскал в Мексике… или Писсарро – в Куско! А я ведь чувствую, так и есть, уж можешь мне в этом поверить. И ты прав, недолго уже осталось… Надо бы научить фрейлейн стрелять…
– Уже мнози умеют.
– …и заряжать пушки, стрелы метать… Всех научить, капитан, не только русских девушек, но и тех, смуглянок… О, они весьма храбры, мой друг! Устроить из них отряды, назначить капралов… десятников… десятниц…
– Так и сделаем, Ганс, – довольно покивал атаман. – Так и устроим. Главное, зелье пороховое не промочить.
– Хватает пока зелья-то?
– Да покуда хватает. Но! Теперь оно – только для чудищ. Охота, людоеды – все стрелами.
– Тогда стрелы ладить надо.
– Сладим. Стрелы – не порох, чай. Да! – Иван неожиданно улыбнулся. – Думаю, чудовища нас теперь часто тревожить не будут.
– Не будут? – изумленно переспросил ландскнехт. – Почему же не будут?
– Потому, что мало их! – уверенно заявил атаман. – Тебе, Ганс, любой охотник скажет: – у каждого зверя своя землица имеется, в поле там или в лесу, и он с земли этой кормится, блюдет, метит, выгоняет других, потому что корма на двоих уже не хватит… Вот и чудовища, хоть они и страшны, и ужасны – а все ж зверюги, и корму им надо – во!