Смерть – не худшее из зол. Гораздо хуже хотеть умереть – и не мочь умереть.

Софокл. Электра

И покорилась наконец Горячка, чье имя – жизнь.

Эдгар Аллан По. К Энни

11

Выйдя из лимузина перед «Челси-отелем», Соня первым делом увидела бродягу, который мочился в подворотне. Улыбнувшись, она бросила водителю лишнюю двадцатку.

Нью-Йорк, черт его дери!

Машина влилась в поток, а Соня вскинула на плечо свой единственный багаж – черную нейлоновую дорожную сумку – и направилась к входу в отель, на случай, если за ней наблюдают. Она вошла через вращающуюся дверь и тут же вышла, только волосы у нее стали на дюйм длиннее и медового цвета.

Гнездо у нее было в Трибеке, рукой подать от Сити-холла. Существовала пара холдинговых компаний и агентств недвижимости, собиравших арендную плату и управлявших зданием, но фактически оно принадлежало Соне. Она его купила несколько лет назад на доходы от имения Жилярди.

Соня нырнула в сабвей на Восьмой авеню, переключив зрение в спектр Притворщиков, выискивая среди толпы пассажиров не людей. В любом большом городе полно теневых рас, скрывающихся среди обыкновенных двуногих существ без перьев, и Нью-Йорк в этом смысле уж точно не исключение.

Было половина шестого, разгар часа пик, и платформа кишела Притворщиками дюжины разных культур, каждая из которых последовала в Новый Свет за своей традиционной дичью в поисках лучшей жизни. Нага,принявшая образ старого пакистанского джентльмена, раздула змеиный капюшон в ритуальном предупреждении и вернулась к своей газете. Гарудапод личиной мойщика посуды из дешевой забегаловки нервно клацала клювом, щелкая семечки. Они с нагой то и дело переглядывались. Вообще их виды враждовали издавна, но поддерживать иллюзию человеческого облика – да еще не пропустить поезд, – такая работа требовала мирного сосуществования. В данный хотя бы момент.

Огрс деформированными конечностями, прикидываясь инвалидом, притулился к опорному столбу. Суккуб,одетый в тело молодой женщины, соблазнительно улыбался старику в дождевике и с кейсом, а старик искал в карманах зажигалку, чтобы поднести к сигарете. Вряд ли он видел единственный циклопический глаз суккуба или гриву живых извивающихся червей вместо волос.

Налетающий запах озона и грязи сообщил о прибытии поезда. Завизжали тормоза, открылись двери. Войдя в вагон, Соня обнаружила варгра,одетого банкиром, и приземистого големас глиняными глазами, сопровождавшего невероятно старого хасида, у которого Соня при беглом сканировании заметила целое состояние в бриллиантах.

Она доехала до Всемирного торгового центра и там вышла наверх. Первое, что увидела Соня, выйдя из мегалита стекла и стали, была церковь семнадцатого столетия на той стороне улицы. Пока она ехала в подземке, закат сменился сумерками, и – как ни странно это было в городском ландшафте – между покосившимися надгробиями плясали отдельные светлячки.

Гнездо Сони находилось на Чамберс-стрит, рядом с Западным Бродвеем. Шестиэтажное здание ничем не отличалось от своих соседей. На первых трех этажах располагались организации – школа карате, фотостудия, бухгалтерская фирма, а два верхних этажа стояли пустые.

Было уже за шесть вечера, и все конторы закрылись. Доска с кнопками в старом лифте с откидной дверцей была будто снята со старомодного океанского лайнера. Соня остановила кабину на пятом этаже и откатила дверь, чтобы отпереть внешний барьер. Сама себе напомнила о западне, которую поставила для защиты.

Барьер откатился с ржавым скрипом, и Соня закрыла глаза и сморщилась, но ничего не случилось. Она вышла в фойе. Двустволка и заряженный арбалет (к спусковым крючкам привязаны лески с противовесами) смотрели в лифт.

Открыв дверь на пятый чердачный этаж, Соня оказалась в полной темноте. Это было ей не важно, она могла бы читать газету в самой глубокой яме Карлсбадской пещеры, не напрягая зрения. На чердаке пахло пылью, как часто бывает в запертых нежилых комнатах. На самом деле гнездо у Сони располагалось на шестом этаже, а на пятом не было ничего, кроме ловушек. Соня предпочитала оставить как можно больше места между собой и теми, кто может ее искать.

Первое, что она заставила сделать ремонтников, когда купила это здание десять лет назад, – переделать внутренние лестницы. Исходные лестницы были заложены и построена новая, которая вела на крышу в обход пятого и шестого этажей, гарантируя Соне уединение. Но здесь все-таки Нью-Йорк, поэтому для страховки Соня ставила ловушки и на своей лестнице.

Обезвредив копьеметалку, нацеленную на уровень живота, Соня отперла дверь, ведущую на крышу. И в этот самый момент она уже знала, что одна из ловушек сработала.

То, что осталось от незадачливого грабителя, лежало на площадке между крышей и шестым этажом. Он зацепил леску, и ему на голову рухнул шлакоблок. Наверное, грабитель был молод, хотя по раздавленному лицу трудно было сказать. Лежал он уже месяца два и разложился так, что уже не скажешь, белый он или черный, латиноамериканец или азиат. В любом случае это был мертвец.

Соня оттащила тело на шестой этаж и открыла дверь на чердак – осторожно, чтобы не обрушить на себя утыканный штыками пружинный матрац, подвешенный на дверной петле к потолку сразу за порогом. Шестой этаж был поделен на три больших зоны, а в центре – длинный коридор. Ближе всего к выходу располагалась полностью оборудованная мастерская с плотницким верстаком, арсеналом электроинструмента и большой металлической ванной, покрытой стеклянной глазурью.

С помощью подходящих электроинструментов останки незваного гостя за десять минут были разобраны на компоненты. Конечности и внутренности Соня бросила в ванну и открыла промышленный контейнер с соляной кислотой. Эта жидкость предназначалась для обработки металлов, но отлично справлялась и с трупами, которые надо убрать.

Убедившись, что грабитель успешно проходит обработку, Соня сбросила передник и перчатки и направилась по коридору в комнату, выделенную под жилье. Тысяча с лишним квадратных футов – мало найдется в Нью-Йорке квартир побольше. В отгороженном углу располагалась небольшая кухня с микроволновкой, посудомойкой, газовой плитой, холодильником и столом. На всех поверхностях лежал дюймовый слой пыли, а в холодильнике – сиротливый апельсин, усохший до размеров каштана. В бывшей кладовой теперь была ванная с душем и унитазом, а у кирпичной стены чердака стояла кровать. Пол был устлан толстыми персидскими коврами, а потолок декорирован свисающими складками москитной сетки, что придавало интерьеру вид бедуинского шатра. Пара ярких галогенных ламп, древний одежный шкаф и большое кожаное кресло стояли напротив проекционного телеэкрана. Другой мебели не было.

Соня открыла шкаф, и комнату заполнил запах кедра. В шкафу висели несколько дорогих шелковых костюмов в пластиковых мешках и к ним с полдюжины черных шелковых рубашек. На полу стояли четыре пары итальянских туфель. Чазово барахло – у него был вкус к дорогим вещам. Не обязательно хорошим, детка, лишь бы дорогим. Соня сгребла костюмы в охапку и бросила в ванну, где растворялся взломщик, потом пошла в комнату и разделась догола.