Едва она произнесла последние слова, в туалете снова раздались шаги. А затем послышался звук открываемой двери.
Особа в красных туфлях на высоких каблуках ушла? Или только сделала вид, что удалилась, а в действительности Марк остался в дамской комнате?
— Что значит «это была вовсе не секретарша»? — переспросил инспектор.
Татьяна стушевалась и ответила:
— Вам лучше узнать у нее самой. И она вам скажет, имел место разговор со мной или нет.
На что Уве Штрайл мрачно заметил:
— Увы, это невозможно. Потому что фрау Зиглинда Цепик, работавшая в течение последних семнадцати лет у герра профессора Шахта, тоже мертва. Женщина, как и ее патрон, стала жертвой неизвестного убийцы-садиста.
Татьяна окаменела. А потом у нее вырвалось:
— Значит, это все же Марк…
— Марк? — оживился инспектор. — Фрау Журавски, о каком таком Марке вы ведете речь? Вам что-то известно?
Татьяна заверила его, что собеседник не так ее понял, но полицейский не желала сдаваться:
— Вам что-то известно, ведь так? И кстати, ваш рассказ о том, что имело место во время вашей последней беседы с профессором, кажется мне недостоверным. Вы что-то утаиваете!
Конечно, писательница утаивала. Причем многое. Но не говорить же австрийскому инспектору, что она считает: убийца черпает вдохновение в ее новом, никому не известном романе!
Никому не известном, кроме нее самой — и Марка.
— Я не утаиваю! И вообще не могу больше с вами говорить, мне пора! — заявила Татьяна.
Полицейский затарахтел о том, что у него к ней масса вопросов, что он подключит Интерпол, но детективщица сухо попрощалась, пожелала ему удачи в расследовании и нажала на отбой.
Спустя несколько секунд телефон зазвонил, высветился австрийский номер, но Татьяна сбросила звонок. А потом вздохнула и отперла дверку.
Выйдя из кабинки, прежде всего убедилась, что никого в туалете нет, и, повеселев, направилась к выходу. А оказавшись в помещении с умывальниками и большим, во всю стену, зеркалом, застыла как вкопанная.
На стеклянной поверхности краснела кровавая надпись: «Добро пожаловать домой!»
Тот же самый почерк. Те же самые буквы.
Татьяна уставилась на тюбик помады, брошенный на столешнице возле одного из рукомойников. Подошла и посмотрела на него. И поняла, что это ее помада. Такой яркой писательница пользовалась редко, но на всякий случай тюбик с незапамятных времен валялся в сумочке. Той самой, которая находилась у нее в руках. Лежал, там в кармашке, когда она покидала клинику. И когда пила эспрессо в баре в аэропорту Вены, то же.
А теперь — на краю рукомойника.
Что означало: кто-то украл у нее тюбик в аэропорту Вены, пока Татьяна пила одну за другой чашку эспрессо, а сумочка лежала на соседнем табурете. Или во время перелета из Вены в Москву.
И тут в голову Журавской пришла неожиданная мысль. Марк ведь мог быть не пассажиром, а членом экипажа ! Например, пилотом. Стюардом. Или даже стюардессой.
Татьяна схватила тюбик — и тут же быстро положила его обратно на рукомойник. Сообразив, что на золотистой поверхности колпачка остались ее отпечатки, вытащила из сумочки салфетку и стала вытирать тюбик. Тот, конечно же, выскочил у нее из рук и упал на пол.
Подняв его, она столкнулась лицом к лицу с пожилой дамой в мехах, только что вошедшей в туалет. Женщина уставилась на помаду в руках Татьяны, затем перевела взгляд на исписанное зеркало. Выщипанные брови дамы взлетели, тонкие сухие губы презрительно изогнулись.
— Поверьте, это не я! — воскликнула Татьяна и, бросив тюбик в раковину, вылетела из туалета.
Итак, Марк где-то поблизости… Только в каком обличье?
Внезапно подумалось, что дама в мехах, только что вошедшая в дамский туалет, выглядела крайне подозрительно. Подозрительна она была тем, что именно такой писательница представляла себе мамашу Марка Шатыйло, когда работала над новым романом. Неужели это снова был стремительно переодевшийся в новый костюм маньяк?
Татьяна быстро зашагала к будкам пограничного контроля. Нет, исключено! У него что тут, в зале ожидания, целая гардеробная? Ее Марк Шатыйло был чертовски изобретателен, но не до такой же степени!
Или до такой?
Поборов в себе желание вернуться в дамский туалет и вцепиться даме в мехах в седые волосы, дабы проверить, не парик ли это, Татьяна подошла к окну, за которым сидела молодая пограничница, и подала свой паспорт.
Наконец она оказалась около лент транспортера, на которых крутился багаж пассажиров австрийского рейса. Собственно, на нем остались только два ее собственных чемодана — все другие люди, прилетевшие из Вены, покинули аэропорт.
Или не все?
Раздался звонок мобильного, Татьяна осторожно поднесла его к уху.
— Татьяна Валерьевна, добрый вечер, меня зовут Павел, я шофер издательства. Михаил Львович попросил забрать вас, — донесся до нее приятный голос молодого мужчины.
Ну конечно, эскорт для знаменитой писательницы, как можно было забыть об этом! А если бы во время телефонного разговора она сообщила генеральному директору холдинга, что романа нет и не предвидится? Кого бы тот послал тогда встречать ее? Группу киллеров с огнеметами?
Впрочем, ей хватало одного киллера, самого настоящего, того, который преследовал ее. То, что этот подражатель Марка Шатыйло был убийцей, сомнений не имелось. На его совести профессор Шахт и его несчастная секретарша.
Но почему мерзавец убил их? В чем австрийцы-то провинились? Если псих зациклился на писательнице, Татьяне Журавской, пусть только за ней и охотится. Но зачем гробить, причем изуверски, всех, с кем она имеет дело?
Но, похоже, у Марка есть план. Который предусматривал уничтожение тех, кто ее окружает. А финальным аккордом, Татьяна уже не сомневалась, должна стать ее собственная смерть.
Однако сталкер допустил ошибку. Потому что все же она не обычная женщина, а королева детективного жанра Татьяна Журавская. И сдаваться ему на милость не намеревается. Она найдет и разоблачит маньяка-имитатора, вообразившего себя злодеем из ее нового романа, чего бы ей это ни стоило!
Полная решимости, Татьяна, везя за собой два чемодана на колесиках, вышла в зону прилета. В глаза ей бросились встречающие, а также масса таксистов, предлагавших добраться до столицы «по приемлемой цене».
Писательница присмотрелась, пытаясь найти глазами того самого Павла, которому было поручено встретить ее. Все же быть знаменитой литераторшей не так уж и плохо! И то, что ее встречал шофер издательства, а не болтливая и неумная Аллочка, тоже было только плюсом — говорить о своем «отпуске в Тоскане» Татьяне не хотелось.
Она заметила темную униформу и фуражку, надвинутую на молодое бритое лицо. Руки в перчатках держали изящную табличку с надписью: «Т.В. Журавская, рейс из Вены».