Джек кивнул.

— Они очень хорошие люди, — продолжал Гольдман. — Шлимэй Кац постоянно посещает синагогу, иногда помогает человеку, которого я уважаю… — Он замолчал, и Джек замер в ожидании заветного «но». — Но Гурий прав, Каца не назовешь симпатичным человеком. Он шумный, нахальный, у него есть сомнительные привычки. Я терпеть не могу обсуждать людей, но хочу помочь вам, и если Гурий говорит, что видел его, то, значит, так и было. Думаю, вам нужно поговорить с Кацем. Надеюсь, все это окажется простым недоразумением.

— Похоже, вы уверены в этом.

— Шлимэй Кац, возможно, пугает детей и не нравится женщинам, а я не одобряю его привычки, но я не верю, что он убийца. У Шлимэя были свои веские причины быть там, где его видел Гурий.

Джек протянул ему руку.

— Спасибо за помощь! Простите, что испортил вам вечер. Надеюсь, вы не будете ругать Гурия.

Гольдман проигнорировал протянутую для рукопожатия руку.

— Почему вы решили, что я буду наказывать сына за честность? — нахмурился он.

— Простите, я не это имел в виду, — поспешил объясниться Джек. — Просто вы явно не обрадовались, когда узнали, что он разговаривал с полицией.

— Вы неправильно меня поняли. Мой сын рассказал вам, что он видел, и поступил абсолютно правильно. Но до этого он поступил непорядочно. Я думаю, и вы, наверное, тоже не станете этого отрицать, он знал, что занятий не будет, но решил погулять у реки. Он обманул, и это непорядочно.

— Знаете, я не считаю, что он поступил плохо, мистер Гольдман, — сказал Джек то, что думал.

— Понимаю. — Гольдман открыл перед ним дверь. — Хотя мы не придерживаемся строгих хасидских традиций, я не хочу, чтобы приятели слишком влияли на него.

— Вы не считаете, что свобода — это не искушение, а необходимый жизненный опыт?

— Я похож на глупого человека, мистера Хоксворт?

— Нет, сэр.

— Тогда не думайте, что я этого не понимаю.

Несмотря на резкие манеры, Гольдман был Джеку симпатичен.

— Очевидно, Гурию нравится гребля, и друзья по клубу относятся к нему очень хорошо.

— Я был хасидом, мистер Хоксворт, но по причинам, о которых сейчас не к месту говорить, принял решение перейти в реформизм и не отгораживаться от других. Некоторые в нашем сообществе полагают, что таким образом я подвергаю своих детей опасности, порчу их, но я считаю, что Гурию пойдет на пользу общение с внешнем миром. Однако он не должен злоупотреблять доверием, именно поэтому я называю его поведение непорядочным. Я знаю, он не сделал ничего плохого и не подвергал себя опасности. Думаю, ему просто хотелось отдохнуть от домашней суеты. — Джек улыбнулся и кивнул. — Но рано или поздно у него будет собственная семья, и он должен научиться любить детей, их игры, смех, слезы и маленькие ссоры. Все это — часть его жизни. Вернее, это и есть его жизнь. Он должен принять ее такой, какая она есть, и уметь наслаждаться этим. — Взгляд Гольдмана на мгновение стал по-настоящему теплым.

— Я понимаю, мистер Гольдман, и рад, что смог оградить вас от излишнего внимания. Спасибо за оказанную помощь.

— Если Шлимэй Кац причастен к этому ужасному преступлению, вам лучше поторопиться и найти его. Если не успеете, с ним разберутся люди из общины.

Джек кивнул.

— Мы немедленно начнем действовать.

— До свидания. Удачи.

Рубен Гольдман поднял на прощание руку и закрыл дверь.

Джек развернулся и зашагал прочь, на ходу доставая мобильный. Набрал штаб. Ответила Джоанна.

— Это я.

— И где ты пропадаешь? Тут никого нет, — отчиталась она.

— Это хороший знак. Кейт вернулась?

— Нет, но я слышала, что она уже в пути.

— Хорошо. Сара там?

— Единственная живая душа. Я передам ей трубку. Джек, сегодня было много звонков от журналистов.

— Я знаю. Держи их как можно дальше от меня. Шарп не хочет разглашать подробности. К тому же пока нам нечего им сообщить.

— Я могу передать им это?

— Нет. Скажи, что мы отрабатываем несколько версий.

Джоанна вздохнула.

— Поговори с Сарой. — Она переключила звонок.

— Алло!

— Привет. У нас есть подозреваемый.

— О, замечательно! Чем могу помочь?

Джек рассказал все, что удалось узнать.

— Мне нужен адрес Шлимэя Каца. — Он по буквам продиктовал имя. — Передай Малику, что я буду ждать его там.

— Хорошо. Сейчас перезвоню.

— Спасибо.

Джек пошел к Стамфордскому парку. Вокруг кипела жизнь: мужчины спешили в синагогу, женщины и дети торопились домой. Он подумал, не позвонить ли Кейт, когда телефон снова завибрировал.

Сара продиктовала адрес.

— Ты связалась с Маликом?

— Сарджу взял трубку. Он пообещал передать все Малику. Он будет ждать тебя на месте.

— Замечательно, спасибо тебе. И удачи сегодня вечером!

22

К тому времени, как Малик Хан вышел из кабинки общественного туалета, Сарджу уже закончил говорить по телефону и положил его в карман, а мобильник инспектора протянул Малику — тот просил Сарджу ответить, если позвонят.

— Спасибо, напарник. — Малик вздохнул с облегчением. — Кто-то звонил?

— Да, пришло сообщение. Я, разумеется, не читал. А еще звонила инспектор Джонс.

— Черт! Что произошло?

— Она попросила проверить этот адрес, — Сарджу достал ручку и нацарапал его на квитанции, которую нашел в кармане. — Простите, другой бумаги нет.

— Она не объяснила, что там такое?

— Инспектору Хоксворту нужна помощь. Говорит, дело срочное. Он вышел на след человека по имени… подождите, я должен правильно вспомнить… Шлимэй Кац. Да, точно, Шлимэй. Я думаю, это как-то связано с лодками.

— Понятно. Шлимэй — это еврейское имя?

Сарджу пожал плечами:

— Наверное.

— А что вы будете делать?

Сарджу поправил пальто.

— Я бы хотел вернуться, конечно, если вы не возражаете, инспектор Хан.

— Нет, конечно. Завтра придете в штаб?

— Возможно. Но если я нужен вам, то приду обязательно. Я оставил свой номер, можете звонить в любое время. Теперь я официально прикомандирован к вашей команде. Мне нужно вернуться в свой офис и доделать бумажную работу, а потом я буду полностью в вашем распоряжении.

Хан кивнул.

— Тогда до встречи. Я на такси.

— Мне ближе на метро, — ответил Сарджу.