«Все гениальное — просто!» — заключила я, набирая его рабочий номер. После непродолжительных гудков в трубке раздался знакомый, но охрипший голос. Мой приятель, видимо, простудился в недавний дождь.
— Алло, — произнес он едва ли не басом.
— Привет, это Таня, — поздоровалась я.
— Приятно слышать, — сообщил Ефремов и игриво поинтересовался: — Как Бартвелл?
— Как и следовало ожидать, — ответила я. — Очень темная лошадка.
— Только этого мне и не хватало, — помрачнел Миша. — А я-то принял его за порядочного человека. Не хочешь рассказать поподробнее? — спросил он в надежде, что я окажусь болтливее самого Марусича. Само собой, я его мечтаний не оправдала.
— Не могу в интересах следствия, — произнесла я как можно тверже.
— Тоже мне, мисс Марпл, — вздохнул Ефремов, но спорить не стал, поняв, что это бесполезно. — Кстати, — спросил он с подозрительной интонацией в голосе, — а от меня-то ты чего хочешь? Просто так Таня Иванова телефонных линий не загружает, я знаю. Неужели солнце не с той стороны взошло?
— Ты случайно не обзавелся рентгеновским аппаратом? — осведомилась я.
— Не понял, — честно признался Миша, мой юмор он почему-то не воспринимал, хотя зарекомендовал себя любителем острот.
— Видишь меня насквозь, — объяснила я.
— А, — дошло до него наконец, и он подхватил тему: — Третий глаз у меня появился! «Сияющего» читала? Чрезвычайно уважаю Стивена Кинга.
— Честно говоря, мне сейчас не до литературных дебатов, — сообщила я Мише. — Тебе известен некто Радковский?
— Фамилия знакомая… — начал он задумчиво.
Я, не дожидаясь результатов Мишкиных размышлений, решила уточнить вопрос и пояснила:
— У него недавно бандиты похитили какую-то старинную коллекцию… Неужели тебе это ни о чем не говорит?
— А, — сообразив, протянул Миша, а я так и представила, как он легонько стукнул себя по лбу. — Ты о Борисе, наверное, говоришь. Его в нашей среде Греем окрестили.
— Греем? — переспросила я.
— Ага, — подтвердил Ефремов, — он у нас неисправимый романтик!
— Ты мне адресок этого романтика не подскажешь?
— Чего не сделаешь ради прекрасной дамы, — ответил он, очевидно, в духе Грея-Радковского и продиктовал координаты.
К художнику я торопиться не стала, а мысленно вычислила квартиру с окнами напротив моей. Прихватив новенький набор отмычек, выполненных по моему персональному заказу одним из местных умельцев, я отправилась устраивать погром в видеостудии, где, по моим предположениям, хозяйничала, бесчинствовала наглая Лаки.
Поднявшись к нужной двери, постучала, позвонила, но шагов по ту сторону не раздалось. Тогда я совсем осмелела и быстренько совершенно незаконным образом проникла в запертое помещение. Обстановка в комнате оставляла желать лучшего, но меня в данном случае не особенно волновал ее интерьер. Все «шпионские прибамбасы» я обнаружила моментально и тут же превратила их в груду мусора.
«Ну, ты у меня допрыгаешься!» — пригрозила я мысленно своей противнице, которая потихонечку начинала меня нервировать. Кажется, пришла пора дать ей понять, кто она такая на самом деле.
Покончив с аппаратурой, я уже было собралась уходить, как запиликал мобильник.
«Кому это я понадобилась? — удивилась я. — Если только Марусич встревожился, куда это я запропастилась?»
Пришлось извлечь «Моторолу» из сумки, где она соседствовала с сигаретами и пистолетом. Без оружия теперь, после вчерашнего общения с Виталиком, решила вообще из дома не выходить.
— Да, слушаю, — сказала я слегка раздраженно — не люблю, когда без толку отвлекают от работы!
— Немедленно верните арфиста и леопарда! — потребовал незнакомый голос в трубке.
Вот тогда я уже взвилась:
— Не по адресу обращаетесь!
После этих слов собралась было добавить, по какому именно адресу обращаться необходимо, но голос меня прервал:
— Сутки на размышление!
— Кому вернуть-то? — опомнилась я, но собеседник уже повесил трубку, и выходило, что я веду диалог с самой собой. — Подумаешь! — покосилась я на телефон. — Не очень-то и хотелось!
На самом-то деле я, конечно, лукавила. Хотелось, и еще как! Что же, придется надавить на Вадика Незванова, чтобы он, хочет не хочет, а выводил меня на Араба. Надо открыть бандитскому главарю глаза на одну несносную личность, а то что-то все перепуталось. В голове у меня последнее время начала крутиться одна стихотворная строчка из классического произведения: «Смешались в кучу кони, люди!» В том смысле, что и правда все смешалось: гербы, статуэтки, слежка, угрозы…
Я вдруг пожалела, что оставила подарок Бартвелла в гараже. Мало ли что могло произойти, а он мне был дорог как память, вопреки тому, что представлял собой имитацию. Только я не поняла — при чем здесь арфист? Хотя догадаться можно. Наверняка ловкая Лаки и тут уже успела напакостить, дезинформировав бандитов на мой счет.
На улице падал мелкий колючий снег, как две капли воды схожий с манной крупой. Я поеживалась, когда белые крошки попадали за воротник утепленной куртки. Надо же, как похолодало! Я промерзла насквозь, пока добралась до гаража, а волосы намокли и отяжелели. Солнце исчезло за тучами, и стало совсем пасмурно, словно и не было никогда удивительно светлого и ясного утра.
Неприятные неожиданности ждать себя не заставили. Статуэтка, как я и опасалась, из машины исчезла. Это означало только одно: Лаки снова замыслила что-то нехорошее. В общем, ясно и без гадания — жди беды! Об этом неудержимо сигналил мой внутренний семафор, иначе говоря — интуиция, или шестое чувство.
Я выехала из гаража, непрерывно размышляя о происшедшем. Невольно я оказалась втянутой в пренеприятную игру. Вместо того, чтобы разыскивать варяжский герб, приходилось доказывать, что я не верблюд. Да еще кому — самым настоящим бандитам! И чего только с нами жизнь не вытворяет!
А на Лаки я сердилась все больше. Мало того, что эта пройдоха побывала у меня дома и следила за мной с помощью видеотехники, так она еще, негодяйка, забралась в мой гараж и влезла в салон моей преданной «ласточки», причем, кажется, второй раз. Наверняка там, у галереи, тоже она «поработала». Этого-то я ей точно никогда не прощу. Воевать так воевать!
Борис Радковский себя долго ждать не заставил — открыл как миленький, после первого же мелодично прозвучавшего звонка. Выглядел он взволнованным и явно кого-то ждал. Не частного детектива Таню Иванову, естественно. Его темные глаза при виде меня вспыхнули, но тут же погасли, и в них разлилась грусть.
«Действительно романтик! — констатировала я. — Что-то мне на них везет в последнее время. Взять, к примеру, Марусича… Типичный пережиток века минувшего. Нет, не двадцатого, а скорее — девятнадцатого!»