Она действительно взглянула на воду, испытывая неописуемый страх, который вызывал в ней устремленный на ее лицо огненный взгляд священника.
— Вы ведь любите этот пруд, прекрасная баронесса, — сказал он негромко, как будто открывал ей тайну. — Вы как-то сказали, что предпочитаете его нежные волны моему прикосновению. Посмотрите, как он манит вас!
Она содрогнулась и с ужасом взглянула на него.
— Вы боитесь меня? — спросил он с сардонической улыбкой. — Ведь я ничего от вас не требую, кроме признания пред этим неподвижным зеркалом, что вы не настолько чувствуете влечение к «тому» и отвращение ко мне, как стараетесь уверить меня.
Она призвала на помощь все свое мужество и всю силу воли.
— Это неслыханно!.. По какому праву требуете вы от меня объяснений? Я протестантка, а не ваша духовная дочь; я — госпожа в Шенверте, а вы гость; я — женщина, свято хранящая верность, а вы — клятвопреступник. Я могла бы, продемонстрировав вам, что есть моя гордость, молча уйти, но так как вы угрожаете мне, знайте же: я не боюсь вас и презираю до глубины души уже потому, что вы осмеливаетесь так дерзко обсуждать и опошлять первую и единственную любовь женщины.
Лиана хотела было уйти, но сильные руки обхватили ее.
— Если я не могу, то и он не должен прикасаться к вам! — прокричал он.
Она хотела позвать на помощь, но горячие губы прижались к ее губам… затем толчок — и стройная женская фигурка мгновенно полетела в расступившиеся воды пруда… Страшный крик пронесся над водой, но это был голос не утопавшей, а бежавшей из аллеи служанки. Следом за ней бежал егерь.
— Мы все видели, бессовестный убийца! — крикнула девушка и не помня себя протянула руки, чтобы удержать убегавшего священника. — Спасите, спасите! Держите его!
Он оттолкнул девушку и как безумный бросился бежать и вскоре скрылся из виду.
Между тем Даммер добежал до пруда и сбросил с себя верхнюю одежду. В этом месте берег был не топкий и почти отвесно уходил в воду, а глубина здесь была большой. Вода у берега была неподвижна и прозрачна, как и на середине пруда. Сначала вода сомкнулась над головой Лианы, но вскоре на поверхность всплыло ее белое платье. Оно, подобно блестящим крыльям сказочного лебедя, широко раскинулось по поверхности воды, а затем показалась и откинутая назад женская головка. С нее струилась вода, в волосах при лунном свете сверкали изумруды. Это было волшебное зрелище! Вскинутые над водой белые руки напрасно искали точку опоры, и только теперь из уст молодой женщины вырвался крик о помощи. Тяжелая ткань, не пропускавшая воду, пока держала ее.
Егерь хорошо плавал, но ему пришлось проплыть порядочное расстояние — толчок священника был настолько силен, что несчастную женщину отнесло далеко от берега. Даммеру, однако, удалось поймать ее за руку в тот момент, когда она снова начала погружаться в воду. Он подхватил ее и медленно доплыл с нею до берега. Не успел он стать на землю, как уже бежали к ним по разным тропинкам люди. Жуткий крик девушки был слышен как в индийском домике, так и в вестибюле замка. Лен, прибежавшая не разбирая дороги, видела, как ее госпожа чуть не погрузилась в воду второй раз; лакеи же из замка примчались как раз вовремя, чтобы вытащить на берег лишившуюся чувств Лиану.
Лен стояла на коленях на траве и поддерживала голову молодой женщины. Она громко кричала и плакала, в то время как девушка прерывающимся от рыданий голосом рассказывала лакеям о случившемся. Девушка сняла свой нарядный белый батистовый передник и нежно отирала им воду с лица и плеч своей госпожи. Это освежающее прикосновение и громкий плач ключницы постепенно привели в чувство Лиану.
— Тише, тише, Лен! — прошептала она, приподнимаясь. — Не нужно тревожить барона!
С приветливой улыбкой протянула она руку своему избавителю, и он помог ей подняться на ноги. У нее кружилась голова.
Лиане казалось, что деревья гнутся под напором сильного ветра, дорожки изгибаются причудливыми зигзагами, а кругом нее стелется густой туман, и она не решалась идти. Однако Лиана пересилила себя и направилась к замку. Дорогой она испуганно нащупала книжечку на цепочке: слава Богу, важный документ не остался в пруду!
Головокружение прошло, и она чувствовала себя все лучше и лучше. Лиана шла теперь быстрым шагом и время от времени оборачивалась к сопровождавшим ее людям и прикладывала палец к губам, когда слышала возглас негодования.
В вестибюле суетилась прислуга. Все знали, что случилось что-то неслыханное, но никто не мог сказать, что именно и где. Лакеев не было в вестибюле, страшный отдаленный крик был слышен в кухне и коридорах, кучер гофмаршала клялся, что видел собственными глазами, как его преподобие «точно бешеный» пронесся через усыпанную гравием площадку и исчез за северным флигелем… Ко всему этому из комнат баронессы беспрерывно доносился взволнованный, дрожащий от гнева голос гофмаршала, временами прерываемый молодым бароном, который говорил то убеждающе, то грозно.
И вот Лиана вошла в вестибюль. Ее лицо было бледно и неподвижно, как у восковой фигуры; с кос на мокрое платье капала вода, а длинный шлейф оставлял за собой темную полосу на мозаичном полу. Она походила на русалку, явившуюся с морского дна за человеческой душой…
Она скрылась между колоннами, направляясь в уборную, и Ганна бросилась за ней; у девушки от страха волосы стали дыбом. До ее слуха долетели только обрывки того, что вошедшие с Лианой люди рассказывали другой прислуге, слыша в ответ гневные восклицания.
Лиана переоделась с невероятной поспешностью. Она ничего не говорила, только зубы ее стучали — ее трясло как в лихорадке. Из дверей соседней комнаты доносился резкий, крикливый голос неутомимого гофмаршала; можно было расслышать каждое его слово… Он с наслаждением высмеивал своих умерших братьев и их «бродяжническую» жизнь. Гофмаршал коснулся и отдаленного прошлого, чтобы показать, сколько горестей и оскорблений он, истинный сын своего отца, олицетворение добродетелей, присущих истинному дворянину, вынес по милости этих двух «сумасшедших».
На все возражения Майнау он отвечал презрительным смехом: что мог ему сделать этот раздраженный молодой человек, безостановочно шагавший взад и вперед по комнате?
Завтра он должен будет оставить Шенверт, и хотя они оба имели на него одинаковые права, но после всех тех обидных слов, которые злой язык дяди высказал ему, они не только не могли жить вместе, но не могли даже дышать одним воздухом. А что гофмаршал, как старший представитель рода Майнау, не уступит — в этом сомнений не было.
Ганна, насколько возможно, старалась высушить густые косы своей госпожи, помогая ей надеть черное домашнее платье. Взглянув на Лиану, она испугалась и задрожала — таким жутким стало оттененное черным платьем ее бледное лицо с судорожно сжатыми синеватыми губами.
— Баронесса, не ходите туда! — умоляла ее со страхом горничная и невольно схватилась за платье молодой женщины, которая уже подходила к двери соседней комнаты.