Нет, это было то, чем она должна была заниматься. Между глаголами «хотеть» и «быть должным» на самом деле разверзается целая пропасть. Но едва ли он смог бы понять ее. А потому она просто ответила:
— Да.
— Что ж, тогда мне остается только уважать твой выбор, — кивнул он, а потом обратился к своей жене: — У нашей девочки тот еще норов. Ты знаешь, что такое норов?
— Знаю, — откликнулась ее мать из кухни. — Это слово часто встречается в кроссвордах. Но ты должна быть очень осторожной, Джеки. Обещай мне, что будешь осмотрительной.
Это звучало так, словно ей предстояло всего-навсего перейти на другую сторону оживленной улицы.
— Я буду осторожна, мамочка.
— Хорошо. На ужин приготовлю курицу в винном соусе. Тебе ведь нравится это блюдо, насколько я помню?
Джеки обняла папу с мамой, а через два дня прилетела в Вашингтон, где обернулась Маргарет Лукас.
После академии она включилась в оперативную работу, изучила округ как свои пять пальцев, многое узнала от Кейджа, который оказался для оборотня наилучшим папашей — о таком можно было только мечтать, — и, вероятно, неплохо потрудилась, потому что в прошлом году получила повышение и теперь именовалась младшим агентом по особым поручениям. И вот надо же! Сегодня случилось так, что, пока ее босс фотографировал обезьян и ящериц где-то в джунглях Бразилии, она руководила расследованием самого громкого преступления, совершенного в Вашингтоне за многие годы.
Поэтому она смотрела, как, пристроившись за столом, Лен Харди строчит в своем блокноте, и думала: ничего, он сумеет все пережить достойно. Маргарет Лукас — оборотень — точно это знала…
— Эй! — Мужской голос резко оборвал ее размышления, и она вдруг заметила, что Паркер Кинкейд пытается ей что-то сказать. — Мы закончили с лингвистикой, — услышала она, — и теперь мне необходимо заняться физическим анализом записки. Если у вас нет каких-то других предложений.
— Будем считать, что здесь командуете вы, Паркер, — ответила она и села в кресло, расположенное рядом с ним.
Первым делом он изучил бумагу, на которой писал вымогатель.
15 на 22 сантиметра — типичный листок для письма. Размеры бумаги исторически менялись, но 20 на 30 сантиметров считалось стандартом в Америке на протяжении почти двухсот лет. 15 на 22 был вторым по распространенности размером. Но все же слишком широко используемым. Таким образом, сам по себе размер записки ничего существенного Паркеру не говорил.
Что до состава бумаги, то ему сразу бросилось в глаза, что она была дешевая, изготовленная механическим путем, а не химическим, с помощью которого получают более качественные и дорогие сорта.
— Увы, бумага нам не помощница, — заявил он в конце концов. — Слишком распространенная. Изготовлена не из вторсырья, высокое содержание кислоты, грубая структура с минимальным добавлением оптического осветлителя, низкая способность к светоотражению. Продается в огромных количествах самими фабрикантами или оптовиками и распространяется через обширную розничную сеть. Пачками по пятьсот листов. Водяные знаки отсутствуют, а значит, у нас нет возможности отследить, кто ее произвел и с какого склада ее отгрузили. Не говоря уже о магазине, где она была приобретена.
Он вздохнул.
— Давайте теперь посмотрим на чернила.
Он осторожно взял записку за край и положил под один из мощных лабораторных микроскопов. Изучил ее сначала при десятикратном, потом при пятидесятикратном увеличении. По следам, оставленным на бумаге, где присутствовали случайные пробелы, а цвет оказался неоднородным, Паркер без труда заключил, что пользовались очень дешевой шариковой ручкой.
— Вероятно, писали ручкой фирмы АПП — «Американские письменные принадлежности». Тридцать центов в любом уличном киоске.
Он посмотрел на остальных членов команды. Казалось, никто не улавливает смысла сказанного.
— И что же? — спросила Лукас.
— А то, что это очень плохо, — с нескрываемым разочарованием ответил он. — Невозможно отследить происхождение. Они миллионами продаются по всей стране. Как и бумага, слишком распространены. К тому же АПП не считает нужным пользоваться метками.
— Какими метками? — спросил Харди.
Паркер объяснил, что многие производители чернил добавляют в их состав специальное химическое соединение, по которому всегда можно определить, где и когда их изготовили. Однако для АПП это была ненужная роскошь.
Паркер начал медленно вытягивать бумагу из-под окуляров микроскопа, но вдруг замер, заметив нечто необычное. Часть листа казалась чуть выцветшей. И он сразу понял, что это не фабричный брак. Оптические осветлители добавлялись в бумагу уже почти пятьдесят лет, и было крайне странно даже для такой дешевой бумаги видеть, что она осветлена неравномерно.
— Не могли бы вы подать мне «Поли-Лайт»? — попросил он Сида Арделла.
— Что-что?
— Вот тот инструмент.
Гигант-агент до смешного бережно передал ему один из похожих на коробку приборов из категории АИС — альтернативных источников света. В его люминесцентных лучах выявлялись вещества, невидимые глазу при обычных условиях.
Паркер нацепил на нос защитные очки и включил желто-зеленую лампу.
— Надеюсь, это излучение не опасно для жизни? — спросил агент, причем, судя по тону, это не было просто шуткой.
Паркер провел лучом поперек конверта. Так и есть. Правая треть оказалась ярче. Проделав ту же операцию с запиской, он обнаружил более светлый участок в форме буквы «L», образованной верхним и правым краями листа.
Вот это уже представляло интерес. Он повторил процедуру.
— Видите, как полинял угол? Держу пари, что бумага и часть конверта выцвели, пролежав некоторое время под лучами солнца.
— Но где — дома или еще в магазине? — спросил Харди.
— Возможны оба варианта, — отозвался Паркер. — Но, судя по консистенции бумаги, я бы предположил, что ее купили сравнительно недавно. Значит, это скорее произошло в магазине.
— Но такое могло случиться, только если его окно выходило на юг, — вмешалась Лукас.
«Точно, — подумал Паркер. — Ценное наблюдение. Странно, что мне самому это не пришло в голову».
— Почему? — спросил Харди.
— По той простой причине, что сейчас зима, — ответил Паркер. — И ни с одной другой стороны света солнца не было бы достаточно, чтобы обесцветить бумагу.
Он принялся расхаживать по комнате. Давняя его привычка. Когда умерла жена Томаса Джефферсона, его старшая дочь Марта писала, что отец «без конца расхаживает из угла в угол, и так — день и ночь, ложась немного отдохнуть лишь по временам, когда силы почти полностью покидают его». Вот и Паркер, сталкиваясь с особенно трудным случаем или мучаясь над тайной очередного документа, начинал ходить, а дети перешептывались между собой, что «папа опять мечется, как тигр в клетке».