— А что я могу о ней думать? Она отличный профессионал и далеко пойдет. Быть может, даже в самые верхи. Если только не схлопнется прежде времени.
— Ты хотел сказать — взорвется?
— Нет, именно схлопнется. Внутрь, как лампочка.
— Интересная мысль, — ухмыльнулся Кейдж. — Но я спрашивал не об этом. Что ты о ней думаешь как о женщине?
Паркер закашлялся. Его передернуло при воспоминании о море огня и свистевших над головой пулях.
— Уж не пытаешься ли ты свести нас? Меня и Лукас?
— Нет, конечно, — возмутился Кейдж, но потом добавил: — Просто мне хотелось бы, чтобы у нее стало больше друзей. Я ведь уже забыл, что ты тоже можешь быть веселым парнем. Вы могли бы как-нибудь провести вечерок вместе.
— Кейдж…
— Она не замужем. Ни с кем не встречается. И не знаю, заметил ли ты, — продолжал он гнуть свою линию, — но, помимо прочего, она еще и хороша собой. Тебе так не показалось?
Конечно, показалось. Для агента ФБР очень даже ничего. Впрочем, Паркеру действительно многое в ней казалось привлекательным. Причем не только внешность. Он ведь заметил, какими глазами она проводила Робби, когда тот поднимался вверх по лестнице этим утром. Путь к сердцу мужчины лежит через его детей…
Но Кейджу он сказал совсем иное:
— У меня сложилось впечатление, что она дождаться не может момента, когда дело будет закрыто и я перестану маячить у нее перед глазами.
— Ты так думаешь? — спросил Кейдж с нескрываемой иронией.
— Ты же слышал, как она набросилась на меня из-за оружия.
— Да тут же все понятно, черт возьми! Ясно, что она не хочет отправлять тебя обратно твоим детям в пластиковом мешке.
— Нет, там было другое. Я тогда наступил ей на любимую мозоль, а она этого терпеть не может. Вот только передай ей при случае. Я буду и дальше поступать так, как считаю нужным, если сочту, что прав.
— Ну вот, это как раз то, что я имел в виду.
— То есть?
— Она могла бы сказать в точности то же самое. Вы с ней во многом похожи. Разве не превосходная пара?
— Оставь эти глупости, Кейдж.
— Но послушай, конечно, для Маргарет главное в жизни — ловить преступников. У нее невероятно развито самолюбие, но это самолюбие в хорошем смысле слова. Я считаю ее вторым лучшим следователем из всех, кого знаю.
Паркер сделал вид, что не заметил взгляда, которым сопровождались эти слова.
Кейдж ненадолго задумался.
— А знаешь, какое у Лукас самое главное преимущество? Она умеет сама о себе позаботиться.
— И в чем же это заключается?
— Я тебе скажу. Пару месяцев назад к ней в дом влез грабитель.
— А где она живет?
— В Джорджтауне.
— Тогда неудивительно. Там такое не редкость. — Паркеру нравился округ Колумбия, но он никогда не поселился бы там. Хотя бы из-за детей. Уровень преступности там зашкаливал.
— Так вот, возвращается она как-то вечером со службы, — продолжал Кейдж, — и видит, что входная дверь взломана. Проблема? У нее есть собака, но она гуляет на заднем дворе, и…
— У нее собака? Какой породы?
— Хрен его знает. Я в этом не разбираюсь. Такая большая и черная. Но дай мне закончить. Она первым делом убеждается, что с псом ничего не случилось, а потом и не думает вызывать полицию. Возвращается к своему пикапу, надевает бронежилет, достает «МП-5» и идет разбираться сама.
Паркер рассмеялся. Вообразить себе любую другую стройную и привлекательную блондинку крадущейся по дому с оборудованным лазерным прицелом автоматом казалось ему чем-то абсолютно невероятным. Но почему-то именно Лукас он легко представил себе в такой ситуации.
— Все еще не понял, к чему ты клонишь, Кейдж.
— Ни к чему особенному. Я только хотел показать тебе, что Лукас не нуждается в няньках. Для людей, живущих вместе… Я, само собой, говорю о мужчине и женщине… Людям легче ужиться вместе именно так. Когда не надо нянчиться с партнером. Это закон, Паркер. Заруби его себе на носу.
Было очевидно, что агент намекал на его бывшую жену Джоан. Кейдж несколько раз видел Паркера и Джоан вместе. Ведь Паркер действительно на первых порах сблизился с Джоан во многом именно потому, что она нуждалась в опеке, а сам Паркер — тогда только-только осиротевший — испытывал огромную потребность о ком-то заботиться. А теперь он вдруг вспомнил, как несколько часов назад Лукас инструктировала опергруппу в Грейвсенде. И понял, что ее речь взволновала его не потому, что за ней стояли опыт и красноречие, — он был поражен именно независимостью, которая ощущалась в каждом ее слове и движении.
Какое-то время они продолжали ехать молча.
— Неужели «МП-5»? — переспросил потом Паркер, воображая вороненую тяжесть стали автомата фирмы «Кехлер и Кох».
— Точно так. Сама рассказывала потом, что ее больше всего волновало, как уложить преступника и не повредить при этом развешанные по стенам украшения. Она же сама вышивает и шьет. Делает такие коврики — ты не поверишь!
— Да, ты уже рассказывал об этом. А что взломщик? Она пристрелила его?
— Нет. Сумел сбежать.
Паркеру снова припомнилась ее вспышка злобы на него в Грейвсенде. И он спросил у Кейджа:
— Тогда с чего она так взъелась на меня? Что это было?
Немного подумав, Кейдж ответил:
— Есть вероятность, что она просто тебе завидует.
— Завидует? Мне? Что ты несешь?
Вместо прямого ответа Кейдж лишь сказал:
— Не мне давать тебе советы. Просто обмозгуй мои слова и в следующий раз, когда она накинется на тебя, не слишком обижайся на нее.
— Но в твоих речах нет никакой логики. С какой стати ей мне завидовать?
— Отнесись к этому как к одной из своих головоломок. Либо сам догадаешься, либо она даст тебе ответ. Это зависит только от нее. От меня ты подсказок больше не дождешься.
— Почему ты решил, что меня занимает загадка Маргарет Лукас?
Но Кейдж лишь резко вывернул руль, объезжая очередную широкую, как каньон, трещину в асфальте, и промолчал.
Эванс отключил телефон и налил себе еще чашку кофе из термоса. Туда входило, должно быть, литра два. На этот раз Паркер тоже не отказался от угощения и выпил несколько глотков крепкого напитка.
— Как семья? — спросил Паркер.
— Я теперь в долгу перед детьми, — ответил психолог с печальной улыбкой.
— Сколько у вас?
— Двое.
— У меня тоже, — сказал Паркер. — Взрослые?
— Тинейджеры. Очень дружные ребята. — Он не стал вдаваться в детали, а только спросил: — А ваши?