— Хорошо, — согласилась решительно, сомневаясь — хорошо ли на самом деле, — быть по сему!
— Быть, так быть! Теперь, Татьяна, слушай внимательно.
Жуков подался вперед, налег грудью на скрипнувший стол.
— Мы не кривили душой, когда утверждали, что наша фирма этими делами не занимается. Но на людей, работающих помимо прочего и по этому профилю, мы влияние имеем.
В одном из гаражных кооперативов организована мастерская автосервиса. Заведует ею молодой, но очень способный и по способностям уважаемый человек. Паша. Если его Явой назовешь, отзовется тоже. Имей в виду, парень он умный, но вспыльчивый и со своими причудами.
Когда я наконец вышла из офиса ТОО «Изюм», солнышко уже перевалило через высшую точку своей зимней траектории на голубом небосводе.
Людей на базарчике заметно поубавилось, и теперь он производил впечатление организма по-прежнему сложного, но существующего в большей степени для себя самого. Лоточники грелись чайком из термосов и ходили друг к другу в гости, угощались сигаретами.
Аякса поблизости не было видно.
На капоте моей машины, по тонкому слою припорошившего его снежка, чьим-то пальцем было криво выведено короткое матерное слово. Пришлось сметать его щеткой.
Я запустила мотор и покинула это место.
На ходу набрала номер телефона Веры. Она подняла трубку сразу, будто дежурила у телефона.
— Татьяна! — только и произнесла.
Опять пришлось ее успокаивать. Обнадеживать особо я ее не стала. Подробно объяснила, куда и к какому времени ей следует подойти, чтобы мы смогли встретиться.
— Разговор может оказаться не простым, а я пока не знаю, буду ли располагать достаточным для него временем после встречи с компаньонами твоего отца. Может быть, разговаривать придется в машине, на ходу.
— Лучше бы, конечно, у нас дома, — робко предложила она.
— Лучше. Если не будет ничего срочного, то мы так и поступим.
Я не стала с ней прощаться и посоветовала не опаздывать, напомнив, что встреча наша нужна ей больше, чем мне.
…На стыке двух безымянных улочек, криво и горбато спускавшихся вниз, к самой Волге, я наконец отыскала въезд в ряды нужного мне гаражного кооператива, затратив на это уйму времени и нервов.
Два двухэтажных дома с черепичными крышами и потрескавшимися, облезлыми стенами, подслеповатыми окнами смотрели на белый свет со старческим равнодушием. Сбоку одного из них, под прилепленной к углу огромной красно-белой сигаретной пачкой, дверь дощатой, свежевыкрашенной пристроечки открывала ход вниз, в подвалы, в подземелье. Рядом с ней — намалеванная по трафарету призывная надпись; «БАР!» — для привлечения жаждущего контингента, в котором, судя по утоптанности снега в том направлении, заведение недостатка не испытывало.
Вторая и последняя достопримечательность места — пивной ларек, расположившийся вплотную к кооперативным воротам. Прислонясь к нему плечом и прижав к замызганной телогрейке кружку со вспененным пойлом, равнодушно рассматривал мою машину работяга с отечным лицом.
— Болезный, где здесь машины ремонтируют? — спросила я у него, приспустив стекло.
Выдержав паузу, сообразную его мерке собственного достоинства, болезный объяснил:
— Там! — Ткнул большим пальцем в сторону ворот и сдул в мою сторону пену с кружки.
Я направила машину «туда» и, миновав ворота, оказалась на кооперативно-гаражной улице со множеством темно-красных однообразных ворот.
Безлюдье в прямом смысле этого слова.
Черным по белому — стрелки с надписью «ремонт» были хорошо заметны на стенах. Следуя им, я раза два свернула и, отвлеченная мыслью о глубинах этого лабиринта, едва успела остановиться, когда мне наперерез из какой-то щели вылетела белая «семерка».
Ее водитель, испугавшийся не менее моего, ударил по тормозам. Под их визг машина пошла юзом, глубоко вильнула и, подняв облако снега, едва вписалась в противоположный створ гаражного перекрестка.
Я разжала пальцы, отпустила руль, перевела дух.
«Чтоб тебя!..» — пробормотала я, глядя на невысокого, белобрысого, по-летнему одетого паренька, спешащего ко мне явно не для того, чтобы сказать пару комплиментов в мой адрес. Машину он оставил с открытой дверцей. Ветер трепал его волосы, надувал пузырем рубаху. Я вылезла ему навстречу, готовая ко всему, кроме извинений. Он подошел почти вплотную, встал, засунув в карманы замерзшие руки.
— На ремонт? — спросил, вцепившись в меня голубыми наглыми глазами.
— В мастерскую.
— Поезжай за мной. «Семерка», завывая, задним ходом попятилась в ту же щель, откуда появилась, и я двинулась следом, наблюдая, как она на полном газу рыскает из стороны в сторону.
«Лихачество на небольшой высоте даст возможность друзьям и близким отнести цветы на вашу могилу» — фраза из пособия для пилотов начала века. Ее надо писать на ладонях таких вот любителей рысистой езды.
— ..Будешь загонять? — спросили меня о машине.
— Нужды пока нет, — ответила я.
После снежного блеска глаза не сразу привыкли к освещению мастерской, а когда это произошло, оказалось, что она освещена неплохо — люминесцентными светильниками на стенах и потолке.
— Ну и хорошо. Работяги все уже ушли.
Говоривший со мной был недомерком — по плечо мне, не более. Толстый свитер из серой ангорки мешком отвисал с его впалой груди, а рот был полон стальных, блестящих зубов.
Три или четыре стандартных гаража, объединенные в общее помещение сносом перегородок. Серомозаичный пол, стены, выложенные белым и черным кафелем. Смотровая яма, два станка, автоподъемник и рабочие столы вдоль стен. В торце крутая и узкая металлическая лестница ведет вверх, на крышу или неведомо куда. В мастерской не холодно и чисто, как в больнице.
— Похоже, о ней Валерка звонил? Этот имел остриженную наголо, с выпирающим вперед лбом голову. Кожаная безрукавка, надетая на голое тело, подчеркивала объемы накачанных до безобразия мышц.
«Паша Ява?» — подумала я, но, взглянув на его дебиловатое лицо с крошечным вздернутым носом и пустыми глазами, усомнилась.
«Бык!» — определила я и не ошиблась на сей раз.
— Да, Лобан, о ней!
Мой лихач в углу, у раковины, держал руки под струей теплой воды. Отогревал?
Подошел Фиксатый, подал вперед и вверх треугольную голову и пристально, как-то даже пронзительно глянул мне в глаза и тут же отвернулся.
— Ве-едьма! — протянул он с издевкой.
— Иванова! — поправила я его, почувствовав подступающее раздражение. — Татьяна!
Не этому недомерку вот так, запросто, называть мою кличку.