— Теперь вы разочаровываете! — огорчился Сидор. — Поклонение — это дар Божий, к нему следует относиться бережно, а вы — отбиваться!
— Увы! — старалась я выдерживать тон. — Симпатия выражалась в слишком навязчивой форме, а ухажер не подходил мне по размерам. Поэтому пришлось убедить его не утомляться понапрасну.
— Кто же это? — вклинился Жуков. — Лилипутов в компании Явы я не припоминаю.
— Лилипут? — воскликнула я возмущенно. — Медведь, бык, горилла с мышиными мозгами, хоть и называется Лобан.
Жуков заржал, а успокоившись, подтвердил:
— Да, размер солидный.
— Подожди, Валера, — прервал его Сидор, — я так понял, что-то произошло. Что?
— Я избила его, — ответила я напрямую.
— Кого? — закричал Жуков. — Лобана?
Сидор что-то спросил его, отстранившись от трубки, поэтому я не разобрала.
— Видел бы ты его в бане, — ответил ему Скарабей, — у него руки, как мои ноги!
— Скверно, Татьяна! — Сидор наконец-то стал серьезным. — Как выпутываться думаешь?
— С вашей помощью.
— Ты нам не родственница, мы тебя даже откупить не можем.
— Сегодня спи спокойно, — перебивает Сидора Жуков, — а потом или дома не ночуй, или договорись с этим четвероногим. И к Яве больше не суйся, неприятности там тебе обеспечены.
Сидор добавляет после краткого молчания:
— Понравилась ты мне, Ведьма. Звони в случае чего, может, что и придумаем.
Его слова я оценила как самые главные во всем разговоре.
Некоторое время после отбоя сидела неподвижно, перебирая варианты действий в сложившейся ситуации, но ничего рациональней доведения Лобана до больничной койки в голову не приходило.
Поджимало время. Меня уже ждали компаньоны отца Веры. Позволив себе еще пару минут, достала кости.
4+14+32 — «Поражение и победа — две противоположности одного явления. Сегодняшние неудачи лягут в основу новых достижений завтрашнего дня».
Короче, что Бог ни делает, все к лучшему. Ну и остановимся на этом!
…Разговор с компаньонами Аркадия Филиппова состоялся в квартире одного из них — на третьем этаже престижной девятиэтажки, неподалеку от центра города. Продолжался он, вопреки ожиданиям, довольно долго, и вышла я оттуда затемно, раздраженная необходимостью долго и нудно растолковывать им очевидные, с моей точки зрения, вещи. Обычно я пренебрегаю желанием клиента быть осведомленным о ходе расследования. Их наивные умствования пользы делу не приносят, а стремление критиковать мои действия вызывают насмешку, которую приходится скрывать, чтобы не обидеть их.
Встречу я затеяла для того, чтобы под видом знакомства их с моими версиями — бесплодное, надо заметить, занятие, попахивающее отчетностью прошлых времен, — проверить реакцию на некоторые из предположений и непрямым путем выведать кое-какие подробности. Это мне удалось.
Начала я с рэкета — темы, которой они упрямо, прямо-таки суеверно, не захотели касаться, но она касалась меня, и я зашла с другой стороны — предложила обсудить раздел кассы ювелира между ними и его дочерью. Если рассуждать здраво, то Вера, без всякого сомнения, имела право на долю в деньгах отца. Наблюдая за последовавшим за этой мыслью взрывом негодования, я убедилась, что если не подсуетиться и не урвать клок шерсти из шкуры не убитого еще медведя, то скорее всего Вере не видать денег, как своих ушей, а мне — моей машины, ключ от которой через неделю положит себе в карман Паша Ява.
Долго и возбужденно компаньоны доказывали, что убытки их немалые и лежат целиком на совести покойного, что поставщик золота был его человеком, которого они не знают и никогда знать не желали, что Аркадий для оплаты ожидаемой им партии металла забрал у них необычно крупную сумму, она и сгинула вместе с ним, и поэтому его касса, о которой он, кстати, не раз упоминал в разговорах, принадлежит им, сколько бы там ни было. И, наконец, я нанята ими, гонорар мне платят они, работать я должна прежде всего по их интересам.
Все это было удручающе пресно. Но под конец они выдали очень интересную подробность, о которой я до сей поры не имела представления. Оказывается, когда они предложили Вере обратиться ко мне — это было бы так естественно, дочь разыскивает наследство — деньги погибшего отца, — она отказалась, невразумительно мотивируя отказ причинами эмоционального толка. Этого они не поняли. Я — тоже. Горе горем, но жизнь продолжается. И я усомнилась в причинах отказа Веры. Отказавшись от участия в деле, она отказывалась от денег. Почему? Может, причина в том, что деньги находятся у нее и для беспокойства нет оснований? Тогда чем объяснить ее растерянность от требований бандитов? Вопрос! Разве что она настолько умна, что не хочет трогать кассу какое-то время, пока не уляжется весь сыр-бор.
Перетолча еще несколько раз воду в ступе, перетряхнув по-разному уже высказанное, компаньоны наконец выдохлись, поутихли. У меня появилась возможность продолжить, и я поспешила огорошить их версией, по которой касса Аркадия Филиппова находится у одного из них. Все трое поначалу потеряли дар речи от неожиданности, а затем принялись бурно возмущаться. Я не мешала, а ответила всего раз, доказав в двух словах, что лучший способ отвести от себя подозрения — выражать как можно правдоподобнее заинтересованность в розыске. Как они переглянулись, с какими лицами! Прощаясь со мной, пожаловались на то, что теперь не смогут доверять друг другу, как раньше. А взаимное доверие было основой их сотрудничества. Таким образом, моя месть за их жадность состоялась и была готова принести плоды, на которые я и надеялась.
Оценивать истинность взволнованности людей, наблюдать за ней, сохраняя при этом невозмутимость, бывает иногда приятно.
Итак, вышла я из квартиры на третьем этаже девятиэтажки уже затемно. Спустилась вниз, прикидывая, хватило ли у Веры терпения дождаться меня, потому что прийти я ее просила именно сюда.
Она была здесь. Замерзшая, мерила шагами дорожку вдоль дома от фонаря до фонаря, сторонясь бегающей и валяющейся в снегу ребятни. Закрыв лицо поднятым воротником шубы, погруженная в мысли — да и то, ей было над чем поразмышлять, а может, просто отупевшая от долгого ожидания, — она меня не замечала, пока я не дотронулась до ее плеча. Обернулась испуганно — нервы ее были на взводе, узнала.
— Татьяна! — поздоровалась в своей манере.
Я пригласила ее в машину.
Некоторое время мы сидели молча. Это была вторая наша встреча, конечно, чтобы сколько-нибудь серьезно узнать человека, этого недостаточно, но по первому впечатлению Вера была существом не вредным и впечатлительным. Такие" как правило, мало способны к злонамеренности, но бывают скрытны.
Я сумела расслабиться за эти тихие минуты, сбросила дневное напряжение и почувствовала прилив энергии, а она просто грелась, расстегнувшись, под негромкое фырканье двигателя.