В первую же ночь после встречи с Джоанной я сказала ему, что чувствую себя отвратительно. У меня вот-вот должны начаться месячные. Болит спина.
— Ведь до начала еще целых шесть дней, — возразил он.
— Значит, придет раньше срока, — парировала я. Боже, я замужем за человеком, который лучше меня знает мои менструальные циклы. Я попыталась перевести свое смущение в шутку. — Это просто еще раз показывает, как нам нужна помощь «Дрэга».
— Я сделаю тебе массаж. Это поможет. — Он помогал кому-то в Кенинсгтоне перекладывать деревянный пол, и его руки были грубее обычного. — Ты вся напряжена, — сказал он. — Расслабься.
* * *
Я продержалась два дня. В четверг вечером он пришел домой с большим пакетом продуктов и объявил, что собирается заняться готовкой, для разнообразия. Он купил рыбу-меч, два свежих красных острых перца, узловатый корешок имбиря, пучок кинзы, рис-басмати в пакете из коричневой бумаги и бутылку красного вина. Он зажег все свечи и выключил электричество, так что маленькая мрачная кухня внезапно стала похожа на пещеру колдуна.
Я читала газету и наблюдала, как он тщательно мыл кинзу, чтобы на листьях не осталось ни песчинки. Он положил перец на доску и мелко порезал. Почувствовав на себе мой взгляд, он отложил нож, подошел ко мне и поцеловал, держа руки подальше от моего лица.
— Не хочу, чтобы перец случайно попал тебе в глаза, — пояснил он.
Он приготовил маринад для рыбы, промыл рис и оставил его отмокать в тазике, потом тщательно вымыл руки, откупорил вино и налил немного в разные стаканы.
— Потребуется еще примерно час, — сказал он. Залез в карманы брюк и извлек оттуда тонкие кожаные шнурки. — Я весь день мечтал о том, как свяжу тебя.
— А если я скажу «нет»? — Мой голос сорвался. Во рту внезапно пересохло, и я никак не могла проглотить образовавшийся в горле ком.
Адам поднес к губам стакан и отпил немного вина. Оценивающе посмотрел на меня.
— Что ты вкладываешь в слово «нет»? Нет в каком смысле?
— Я должна тебе кое-что показать, — проговорила я, потом взяла сумочку, достала оттуда фотокопии письма и статьи и передала все это Адаму.
Он поставил стакан на стол и не спеша прочел бумаги. Потом взглянул на меня.
— Ну и что?
— Я... мне это дала журналистка и... — Я замолчала.
— О чем ты собираешься спросить меня, Элис? — Я не ответила. — Хочешь спросить, насиловал ли я ее?
— Нет, конечно, нет. Я в том смысле, ведь судья сказал... о черт, мы же муж и жена, не забыл? Это, должно быть, немаловажное событие в твоей жизни. Я хочу знать, что произошло. Конечно, хочу. А какого черта ты еще ожидал? — К своему удивлению, я так врезала кулаком по столу, что подпрыгнули стаканы.
Какой-то момент он выглядел печальным, а не злым, как я ожидала.
— Я ожидаю от тебя доверия, — тихо, почти про себя произнес он. — И что ты будешь на моей стороне.
— Я на твоей стороне. Конечно. Но...
— Но ты хочешь узнать, что произошло.
— Да.
— Именно то, что произошло?
Я набрала в грудь воздуха и твердо сказала:
— Да, именно это.
— Ты сама попросила об этом. — Он налил себе еще вина, сел на стул и посмотрел на меня. — Я был на вечеринке в доме приятеля в Глочестершире. Кажется, восемь лет назад. Незадолго до этого я вернулся из Америки, где с напарником лазил по Йосемиту. Мы прилично набрались и хотели как следует поразвлечься. Там было полно народу, но я практически никого не знал, кроме парня, который устраивал вечеринку. Выпивка текла рекой. Были легкие наркотики. Все танцевали, целовались. Стояло лето, на дворе было жарко. Несколько парочек уединились по кустам. Эта девица подошла ко мне и потащила танцевать. Она была под градусом и пыталась раздеть меня прямо во время танца. Я вывел ее на улицу. Она скинула с себя одежду, еще когда мы пересекали лужайку. Мы зашли за стоявшее там большое дерево; мне было слышно, как в нескольких ярдах от нас устраивается еще одна пара. Она без умолку говорила про своего парня, о том, как между ними произошла крупная размолвка, и о том, как она хочет, чтобы я ее трахнул, чтобы делал с ней то, чего не делал он. Так вот, я сделал именно то, чего она хотела. Потом она заявила, что я ее изнасиловал.
Повисла тишина.
— Она хотела этого? — спросила я тихо. — Или она просила этого не делать?
— Что ж, Элис, это уже интересный вопрос. Скажи, ты когда-нибудь говорила мне «нет»?
— Но...
— Я когда-нибудь тебя насиловал?
— Все не так просто.
— Занятия любовью — это всегда не так просто. Тебе нравится то, что я с тобой делаю?
— Да. — У меня на лбу выступили капельки пота.
— Когда я тебя связывал, ты просила меня остановиться, но тебе это нравилось?
— Да, но... Это отвратительно, Адам.
— Ты сама просила об этом. Когда я...
— Довольно. Это все же не так просто, Адам. Это зависит от намерений. Ее, твоих. Она хотела, чтобы ты остановился?
Адам отхлебнул еще немного вина и медленно проглотил.
— Позже. Она хотела, чтобы я вовремя остановился. Ей хотелось, чтобы ничего не было, это точно. Она хотела, чтобы вернулся ее парень. Что ж, мы всегда хотим изменить то, что уже сделали.
— Давай проясним. Не было ли такого момента, когда тебе показалось, что она сопротивляется или не хочет тебя?
— Нет.
Мы посмотрели друг на друга.
— Хотя порой, — продолжал он, глядя на меня словно изучающе, — женщин трудно понять.
Это прозвучало ужасно несправедливо.
— Не смей говорить о женщинах так, словно мы всего лишь особи, объединенные общим полом.
— Ну конечно, она и была особью, И я тоже. Я встретил ее на вечеринке, когда мы оба были пьяны. Не думаю, что знал ее имя, да и она мое. Это было то, чего мы хотели. Нам обоим хотелось заняться любовью. Что в этом такого?
— Я не...
— Разве с тобой такого никогда не было? Было, ты сама мне рассказывала. И разве в свое время это не часть удовольствия?
— Может быть, и так, — признала я. — Но позже становится стыдно.
— Только не мне. — Он прямо взглянул на меня, и я ощутила его злость. — Я не верю в заботу о вещах, которые нам не дано изменить.
Я старалась, чтобы мой голос был твердым. Мне вдруг захотелось заплакать.
— Та ночь после того, как мы стали мужем и женой. В хижине. Хотела, чтобы ты делал это, Адам. Я хотела, чтобы ты делал все, что захочешь. На следующее утро, проснувшись, я почувствовала, что все было неправильно. Я почувствовала, что мы зашли слишком далеко, туда, куда нам не следовало заходить.