Я какое-то мгновение постояла на пороге комнаты и оглядела их всех вместе. Брендан молол кофейные зерна, Кэрри готовила для всех тосты с джемом. Воздух наполнился приятным запахом жареного хлеба. Мама была одета значительно проще, чем обычно: старые вельветовые брюки и рубашка из шотландки. Прямые волосы зачесаны за уши. Несколько секунд я не могла прийти в себя от того, как беззаботно и непринужденно она выглядит. В руках у нее было огромное количество ярких георгинов, Брендан подошел к ней, обнял одной рукой, а она засмеялась, прильнула к нему и поднесла цветы ему к носу. Я посмотрела на отца, но казалось, он ничуть не возражает. Его лучезарная улыбка озаряла комнату. Он был небрит, под мышками выступили пятна пота, на подбородке был джем.
Трой сидел на полу на сложенном пуховом одеяле, прислонясь спиной к дивану. Он вертел в руках головоломку, которую я подарила ему в прошлый четверг: набор полистироловых форм, которые, как гласила инструкция на коробке, нужно сложить так, чтобы получился куб. Я посмотрела на его сосредоточенное лицо. Он был худой, бледный и усталый. Под глазами синяки, как будто он плакал. Но при этом он казался спокойным. Трой — единственный человек из всех мне известных, который может одновременно быть счастливым и печальным, создавая вокруг себя двойственную атмосферу. Он вставил последнюю форму, и действительно получился куб; он удовлетворенно улыбнулся, потом разобрал его снова. Меня охватила нежность, неожиданно захотелось расплакаться.
— Привет всем, — сказала я, поцеловала родителей в щеку и потрепала Троя по волосам.
— Кофе готов, — жизнерадостно объявил Брендан. — Боюсь только, что смолол все зерна.
— Как ты собираешься все это разместить и где? — спросила я Кэрри. — На самом деле совсем некуда повесить вашу одежду.
— Папа отдает нам одну вешалку, — ответила она. — Только для более приличных и модных вещей и для моей рабочей одежды. Мы можем поставить ее за диваном. Остальное можно просто держать в сумках.
Я смогла лишь слабо пожать плечами в знак молчаливого согласия. Наблюдая, как мама ставит георгины в стакан для вина, я пыталась подавить приступ жалости к себе. Она не приносила мне цветы, когда заходила в последний раз.
— А вот и мы, — сказал Брендан. — Молоко, без сахара, верно?
Он подмигнул, как если бы ответил правильно на вопрос викторины.
Я села рядом с Троем и наблюдала, как Кэрри ставит пачки с овсянкой в буфет. Брендан снял с широкой полки кипу книг и поставил туда крошечный телевизор.
— Мы можем смотреть его, лежа в постели, — сказал он. — Этот диван-кровать удобный, Мирри? Я никогда не спал на нем.
— Как ты поживаешь? — спросила я Троя.
Могла бы и сама понять, как он поживал: подавленный, вся энергия куда-то испарилась, поэтому лицо бледное, тело вялое, слабое.
Внезапно комната заполнилась громкими звуками музыки.
— Моцарт, — сказал Брендан, отступая назад, к проигрывателю компактных дисков. — Мы любим Моцарта, да, Кэрри?
— Хорошо, — ответил Трой. — Прекрасно.
Он схватил коробку с игрой и начал складывать куб.
— А вот и мы, приятель, — заметил Брендан, садясь на корточки рядом с Троем. — Тебе нужна глюкоза для крови.
Он сунул руку под подбородок Троя и приподнял его голову.
— Ты устал, да? Не можешь спать?
— Сплю, но недолго, — подтвердил Трой.
— В этом нет ничего хорошего. Съешь тост и джем. Позднее мы можем немного прогуляться. Это помогает при бессоннице. Итак?
— Не знаю, — ответил Трои. Он отвел взгляд от Брендана и откусил тост. — Не знаю, готов ли я к прогулке.
— Должна вас предупредить, — сообщила я, — мне очень скоро нужно уйти. Простите. Но я договорилась еще до того, как узнала, когда вы переезжаете.
— Какая жалость, — вздохнула мама. — Нельзя отменить?
— С кем ты встречаешься? — спросил Брендан.
— Ни с кем из тех, кого знаешь ты.
— Миранда! — возмутилась мать. — Я знаю, ты не хотела сказать ничего плохого, но это прозвучало грубовато.
Мне стоило усилий сдержаться и не ответить матери и впрямь какой-нибудь грубостью.
— Его зовут Ник, — произнесла я.
— Ник? — поднял брови Брендан.
— Да.
— Как странно, очень странно. Я только что разговаривал с ним по телефону. Когда ты уходила одеваться. Прости, должен был поставить тебя в известность сразу. Он позвонил, и я сказал, что ты перезвонишь, но, кажется, он не знает о вашей предварительной договоренности. М-м-м… Экспромтом я пригласил его поужинать здесь. Со всеми нами. Я знал, что ты не будешь возражать. Мы думали, что можно устроить вечеринку по этому поводу, как мини-новоселье, а в кухне Дерека и Марсии сейчас всего только три стены, поэтому не можем отправиться туда, да?
Я закрыла глаза и затем снова открыла их. Он был еще там, улыбаясь мне.
— Я не могу… — пробормотала я.
Я не знала, что говорить дальше. Я сжала кулаки с такой силой, что ногти врезались в ладони.
— Он ответил, что будет рад прийти.
— Мы должны были встретиться с ним рано или поздно, — заметила мама.
Она расставляла вдоль стены обувь Кэрри и Брендана по парам.
— Трой может приготовить еду, — предложил Брендан.
— Не знаю, только если у меня будет настроение готовить, — сказал Трой в ответ.
— Похоже, ты все уже продумал и распределил, — вставила я.
— Тебе не придется ничего делать, — успокоил меня Брендан. — Мы собираемся избаловать тебя. Наш договор, Мирри.
Я по крайней мере вышла из дома. Не могла оставаться в квартире. В своей квартире, хотя и не чувствовала больше, что она моя, с кремом для бритья Брендана в моей ванной, телевизором Кэрри на моей книжной полке, их громкой музыкой, их соевым молоком в холодильнике, их спальными принадлежностями, свисающими со спинки дивана.
Я шагала по Хизу, под ногами шуршали опавшие листья, в прозрачном воздухе белели облачка моего дыхания. Прекрасный день, и мне предстоит встретиться с тем, кто мне нравится, я должна быть счастлива, но ощущала я лишь жжение в животе, разъедающее, как кислота, и больше ничего. Не могла заставить себя не думать о Брендане, сидящем в моем туалете, лежащем в моей ванне, прижимающемся к Кэрри, дотрагивающемся до моей матери… О его волосах в моей щетке, его руке на моем плече, его дыхании на моей щеке. Я вздрогнула и пошла еще быстрее, стараясь избавиться от злости и отвращения.
Нужно быть вежливой и дружелюбной ради Кэрри, говорила я себе, пинком ноги отбрасывая с дороги кучку конских каштанов и наблюдая, как они покатились с глухим стуком. Всего лишь несколько дней, неделя или две, а потом они переедут в свой собственный дом, будут поглощены его убранством и планированием празднования свадьбы, и мне едва ли придется встречаться с ними. Но даже если, как я уверяла себя, это и правда, я все равно слышала его голос, восхваляющий мой прекрасный рот, вспоминала его влажные губы на своей щеке и внезапно почувствовала тошноту.