— Неподходящее время?
— Совсем нет. Мы собирались поесть, но это прекрасно.
— Можно попросить об одолжении?
— Скажи мне.
— Но это огромное одолжение. Можно мне приехать и пожить у тебя?
— Пожить?
Раздался звонкий хрустящий звук, как будто она откусила кусок моркови или яблока.
— Разумеется. Сегодня вечером, ты имеешь в виду? Все в порядке?
— Да. Нет. Я хочу сказать, что все хорошо. Почти хорошо. И не обязательно сегодня вечером, может быть, завтра или послезавтра. Но на несколько дней…
— Подожди, не понимаю, что ты говоришь. Я еле слышу тебя почему-то, выкипает кастрюля. Не вешай трубку.
Пауза, затем выключили музыку.
— Теперь хорошо.
Я сделала вдох.
— С квартирой Кэрри и Брендана все провалилось, одному Богу известно почему, в результате они не могут уехать, поэтому должна я. — Я услышала, что мой голос стал громче. — Я должна уехать, уехать, или я сделаю что-нибудь ужасное. Заколю его кухонным ножом. Ошпарю кипятком…
— Представляю себе эту картину, — хмыкнула Лаура.
— Звучит ненормально, я понимаю.
— Немного. На какое время?
— Только на несколько дней.
Я прервала разговор, поскольку подошла молодая женщина с бритой головой и стала вытирать мой столик, подняв две кофейные чашки и поставив их затем на прежнее место.
— Надеюсь. Не знаю. Несколько дней, или одна неделя, или что-то около этого. Не более.
Так и мне говорили Брендан и Кэрри. А сейчас квартира переполнена их вещами, и вместо них переезжаю я. В моей груди поднялся стон возмущения.
— Тони не будет возражать? — спросила я.
— Это не имеет к нему никакого отношения, — вызывающе сказала Лаура. — И ты, конечно, можешь переезжать. Ты, кажется, сказала завтра?
— Если так годится.
— Прекрасно, не волнуйся. Ты бы сделала то же самое для меня.
— Я бы — да! — горячо сказала я. — Я постараюсь не мешать тебе. И Тони.
— Все это немного драматично, Миранда.
— Это как аллергия, — ответила я. — Я просто должна избегать его, тогда все в порядке.
— Хм-м, — только и смогла произнести Лаура.
Я не хотела больше кофе, но было слишком рано возвращаться домой. Я ходила по главной улице, пока не пришла к магазину, работающему круглосуточно, в котором продавали булочки с хрустящей корочкой, имеющие форму кольца. Я купила одну с начинкой из семги и мягкого жирного сыра, приготовленного из неснятого молока и сливок. Съела ее на тротуаре, мимо меня проходили толпы людей. Воскресный вечер, наверное, они все возвращаются домой, горячая ванна, какая-нибудь еда, приготовленная в печке, собственная постель.
— Я решила, что так будет лучше, — сказала я Брендану и Кэрри. — Вам тоже нужно побыть одним.
Кэрри села за кухонный стол и, подперев голову руками, внимательно смотрела на меня. Казалось, безоблачное счастье покинуло ее. На лице появилось страдальческое, тревожное выражение, какое у нее было в прежнее, самое тяжелое для нее время до встречи с Бренданом, внушившим ей, что она любима.
— Невозможно, Миранда, — произнесла она. — Разве это непонятно? Мы не можем допустить, чтобы ты уехала из собственного дома.
— Я уже обо всем договорилась.
— Но если Миранда так хочет, — мягко возразил Брендан. — Неужели тебе так неприятно, что мы живем здесь?
— Не в этом дело. Я просто подумала, что это самый простой выход из положения.
— Делай как хочешь, как считаешь правильным, — вспылила Кэрри. — Ты всегда поступаешь по-своему.
Потом она встала и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Мы услышали, как закрылась входная дверь.
— С чем ты играешь? — спросил Брендан ужасающе дружелюбным тоном.
Он подошел и встал надо мной.
— Что ты хочешь сказать?
— А ты не понимаешь, да? — продолжал он. — Ты не можешь победить. Смотри!
Он схватил стакан, наполовину наполненный соком лайма, и грохнул им об стол так, что жидкость расплескалась по столу, а мелкие кусочки стекла разлетелись по полу.
— О черт! — вырвалось у меня. — Что, по-твоему, ты сейчас делаешь?
— Смотри, — повторил он, сел и стал крепко сжимать разбитый стакан в руке. — Я всегда одерживаю победу. Я могу выдержать то, что ты не можешь.
— Какого черта…
— М-м-м? — улыбнулся он мне, хотя и побледнел.
— Ты сумасшедший, Боже!
Я схватила его руку, сжатую в кулак, и попыталась разжать пальцы. Между пальцев выступила кровь и стекала на запястье.
— Ты должна попросить меня, чтобы я остановился.
— Ты чертов безумец!
— Попроси меня прекратить это.
Я смотрела на кровь, хлынувшую из руки. Услышала, как входная дверь открылась, как шаги Кэрри направляются к нам. Она начала с извинений за свое бурное поведение, потом остановилась и стала дико кричать. Брендан продолжал улыбаться мне. По лбу струился пот.
— Прекрати, — взмолилась я. — Прекрати!
Он разжал руку и стряхнул осколки на стол. Кровь лужицей собиралась на вытянутой ладони и уже стала стекать па стол.
— Вот тебе, — сказал он перед тем, как выйти из комнаты.
В больнице Брендану наложили двенадцать швов и сделали прививку от столбняка. Ему забинтовали руку и велели принимать парацетамол каждые четыре часа.
— Что случилось? — спросила Кэрри уже в десятый раз»
— Несчастный случай, — солгал Брендан. — Глупо, а? Но вины Мирри здесь нет. Если кто и виноват, так только я.
Я открыла рот, чтобы что-нибудь сказать.
— Это не был… — начала я. — Это не…
Потом я вынуждена была остановиться, потрясенная всем, что не могла никак выразить, потому что никто бы мне не поверил, и даже я уже не понимала, верю ли сама.
— К черту, — сказала я, в основном себе.
Брендан улыбался, улыбка была довольная и вялая, сонливая. Его голова на плече Кэрри, забинтованная рука у нее на коленях. Рубашка в кровавых пятнах.
— Вы, девочки, должны помириться, — проговорил он. — В любом случае спор был глупый. Очень мило, что Мирри предоставила нам свою квартиру на какое-то время, ты же знаешь, Кэрри.
Кэрри убрала волосы с его лба.
— Знаю, — прошептала она. Затем взглянула на меня.
— Ладно, — сдалась Кэрри. — Спасибо.
Потом снова посмотрела на Брендана так, словно он был героем войны или кем-то в этом роде.