— Связь между вами очевидна. Вопрос с подвохом: кто ваши общие знакомые?
Я перевела взгляд с Морриса на Джоша. Тот вдруг слабо улыбнулся, посветлев лицом.
— Знаю, — торжествующе выпалил он.
— Ну и кто? Делись.
— А ты подумай сама. — Он уже дразнил меня, как вредный младший братец.
— А ну сейчас же говори, Джош, а то укушу! — И я угрожающе придвинулась к нему.
— Не надо! Это полицейские.
— Они же одни и те же, — подсказал Моррис.
— Да, но... — Я задумалась.
— Правда, в моей блистательной теории есть один серьезный изъян.
— Какой?
— Первая женщина. Зоя. Полицейские узнали о ней, только когда она получила первое письмо.
— Вообще-то да.
Мы умолкли. И вдруг у меня внутри что-то дрогнуло. Как раз такую улику я и искала.
— Нет, не так! — воскликнула я.
— Что не так? — спросил Моррис.
— Ты сказал, о Зое полицейские узнали только после первого письма.
— И что это значит? Откуда им было знать ее?
— В «деле» упоминалось, что незадолго до смерти Зоя помогла поймать уличного грабителя. Ударила его арбузом. Она прославилась, в полиции ее фотография висела на стене. О ней знали.
— Да я же просто пошутил, — объяснил Моррис. — Но... стоит задуматься. В том, как они к тебе относятся, нет ничего странного? Они ведут себя сдержанно, как положено полицейским?
Я занервничала. И поняла, что тайна должна остаться при мне.
— Вроде бы да, — ответила я нерешительно. Врать я не умею. А вдруг Моррис читает чужие мысли?
— Ты в порядке? — спросил он.
— Само собой. — Я не знала, что подумать. — Да нет, убийца не может быть полицейским!
— А ты как думаешь, Джош?
Паренек озадаченно встряхнул головой:
— Нет, не может быть. Мистика какая-то. Правда, я был... Нет, ерунда.
— Ну? Говори же.
— Не знаю, слышали вы или нет... в общем, отца арестовали потому, что в квартире той женщины, Зои, нашли что-то из маминых вещей. Кто мог подбросить такую улику, кроме полицейских?
В комнате повисло тягостное молчание.
— У меня уже голова кругом, — призналась я. — Как от сложного кроссворда. Такие мне не по зубам.
— Это я виноват, — сказал Моррис. — Я завел этот разговор. Надо было промолчать.
— Не дури, — перебила я. — Мысль ценная, просто в нее трудно поверить... И что мне теперь делать?
Моррис и Джош переглянулись и пожали плечами.
— Просто будь осторожна, — посоветовал Моррис. — Не теряй бдительности. — Он подмигнул Джошу. — А нам пора.
Я проводила их до двери.
— Что делать? — растерянно повторила я.
— Думай, вспоминай, — предложил Моррис. — Мы тоже подумаем. Может, на что-нибудь наткнемся. И помни, что мы с тобой.
Я закрыла дверь и прислонилась к ней. Я заставляла себя думать, ломала голову, пытаясь разобраться, в чем дело. У меня ныло сердце.
* * *
Я здесь, в гуще событий. Невидимый. Стою перед ней, а она улыбается мне, как умеет она одна, — не только губами, но и лицом, морщинками вокруг глаз. Смеется моим шуткам. Кладет руку мне на плечо. Поцеловала в щеку: нежный, сухой поцелуй обжег кожу. Иногда ее глаза наполняются слезами, она их не утирает. Она доверяет немногим, в том числе и мне. Да, мне она доверяет полностью. Когда она рядом, я с трудом удерживаюсь от смеха. Он закипает во мне, угрожая взорваться, как бомба.
Она сильная и упорная: гнется, но не ломается. Она не пала духом. Но и я силен. Я сильнее ее, сильнее всех. И умнее этих болванов, до сих пор ищущих улики. А еще я терпелив. Я могу ждать, сколько понадобится. Наблюдаю, жду и мысленно посмеиваюсь.
— Ты? — удивилась я.
— Я, — ответил Камерон. Мы уставились друг на друга. — Заменяю Линн. Таков приказ.
— А-а. — Я вышла к двери в коротеньком халатике, непричесанная, ожидая увидеть Линн или Бернис. Камерону в таком виде я показываться не хотела. Он перевел взгляд на мою грудь, голые ноги. Я невольно прижала ладонь к груди и увидела, как он усмехнулся. — Пойду оденусь.
Я выбрала простые и надежные джинсы и футболку. Зачесала волосы назад и сделала хвост. Сегодня похолодало, мне уже казалось, что в воздухе пахнет осенней свежестью. Мне очень хотелось дожить до осени: увидеть желтеющую листву, хмурое серое небо и дождь. Груши на ветках в саду, ежевику у кладбища. Мне вспомнилось, как я гуляла в роще за домом родителей, а под ногами шуршали листья. Как сидела у камина в гостях у Дженет и ела тост с маслом. Маленькие радости.
Я слышала, как Камерон по-хозяйски возится в кухне. Вспомнила вчерашние слова Морриса и задумалась. А что? Очень даже может быть. Я думала обо всем, что произошло между мной и Камероном, а он звенел посудой за стеной. Он тыкался лицом мне в грудь, стонал, пригвождал меня к полу, был неистовым, грубым и нежным. Что он видел, когда смотрел на меня голодным взглядом? Что видел теперь? Надо ли бояться его?
Глубоко вздохнув, я вышла в кухню.
— Кофе? — предложил он.
— Спасибо.
Повисла пауза.
— Сегодня я еду к родителям. Они живут неподалеку от Рединга.
— Прекрасно.
— Ты будешь ждать снаружи. Они ничего не должны знать.
— Беспокойные люди?
— Дело не в этом. Я им ничего не сказала.
Да, они всегда были беспокойными. Поэтому я и оберегала их. Каждый раз, звоня родителям, я в первую минуту различала панику в мамином голосе. Она вечно ждала плохих вестей. Узнав мой голос, она допытывалась, все ли со мной хорошо, — ее расплывчатым страхам требовалось обрести форму. За меня она всегда боялась, не знаю почему.
Не верила, что я способна постоять за себя и жить своим умом. Но сегодня я им докажу. Придется.
— Надя, нам надо поговорить... — Он поставил чашку и придвинулся ко мне.
— И я как раз хотела спросить.
— О нас. О нас с тобой.
— Спросить о Зое и Дженни.
— Надя, нам надо все прояснить.
— Нет, не надо, — деловито перебила я, осторожно держа горячую кружку.
— Ты говоришь одно, а думаешь другое.
Я посмотрела на него. Рослый, плотный, как стена, отгораживающая меня от мира. Сильные руки, волосатые пальцы. Эти руки обнимали меня, трогали, нащупывали мои тайны. Глаза смотрели на меня. Раздевали.
— Я влюбился, — хрипло признался он.