– Ты о чем-то думаешь? – осторожно спросил молодой человек, глядя, как лихо она ведет машину.
– Что? – Наталия была рассеянна и задумчива. – Что ты сказал?
– Да нет, ничего… Мы куда едем-то?
– В больницу по важному делу. Кстати, как там, в библиотеке? Страсти поутихли?
– Ничуть… Сегодня приезжали из милиции и расспрашивали уборщицу, Александру Ивановну…
– Правильно. Давно пора было ее допросить. Неужели она ничего не видела и не слышала? Все-таки трупы-то нашли в ее шкафу…
– А как она могла что-тo заметить, если ее не было? Она же приходит убираться к восьми утра.
– К восьми? Так я и думала… А что еще новенького?
– Искали их вещи. Приезжал Бартоломей… Я так понял, что даже не он сам приезжал, а его специально привезли в библиотеку, чтобы он описал, как выглядела одежда жены и дочери.
– Ну и что он рассказал?
– Рассказал…
– И ты запомнил?
– Да у нас теперь все знают, что и мать, и дочь были в светлых кашемировых пальто, только у дочери оно было с капюшоном, а у матери – с английским воротником. Еще были шарфы, вернее, шелковые итальянские косынки желтого и розового цвета.
– Да ты ценный кадр, оказывается…
– Ничего ценного. Ты сама могла убедиться в этом вчера… Мне ужасно стыдно, между прочим…
– Послушай, а хочешь, я иногда буду привлекать тебя к своей работе?
– Хочу… Только, насколько я понимаю, ты домохозяйка…
– Почти. Но только хозяйством я как раз и не занимаюсь. У меня есть чудесная домработница, которая за сходную цену прибирается в моей берлоге и готовит мне и моему другу еду.
– То друг, то муж… Что-то я запутался.
– А тебе вовсе и не обязательно все обо мне знать. Если хочешь, я возьму тебя к себе на работу. Платить буду хорошо, а работу придется выполнять самую разную. Если ты человек гордый, то лучше делай ксерокопии, я сразу предупреждаю… Возможно, придется выполнять несколько унизительную для тебя работу… Или приятную… Предположим, сходить со мной в ресторан и разыграть из себя влюбленного в меня парня. Да мало ли что…
– Темными делишками занимаешься?
– Наитемнейшими, признаюсь. Так что выбирай.
– Ты предлагаешь мне стать твоим телохранителем или чем-то в этом роде?
– Вот именно. Чем-то. Тебе придется, еще раз повторяю, выполнять самую разную работу. Но платить буду в долларах. Триста в месяц. Пока. Когда пройдешь испытательный срок, посмотрим.
– Но ведь я же работаю…
– Выбирай. Да, чуть не забыла. И жить ты будешь в той самой квартире, которую видел. Будешь себя хорошо вести – получишь в два раза больше. Или премиальные, как я захочу. Ну так что, ты решил?
– Не знаю даже…
– Ты машину водить умеешь?
– Умею.
– Вот это новость. И где же этому ты научился? Так, может, у тебя и машина есть?
– Нет, что ты… Просто мой друг, про которого я тебе вчера говорил и который оставил мне свою комнату, был с машиной… Вот он меня и научил, а потом я сдал на права. Иесли бы он перед отъездом не продал машину, то выписал бы мне доверенность…
«Бедный мальчик… Как же ему, наверное, хочется поскорее сесть за руль моего „Форда“. Но придется немного подождать».
Они остановились возле ворот городской больницы.
– Пока я буду ходить, посиди здесь и подумай. А я скоро вернусь.
Но она была уже уверена, что ответ готов. «На ксероксе он имеет максимум пятьсот-шестьсот тысяч деревянных…»
Белые старые корпуса больницы мокли под дождем. Пахло карболкой и пенициллином. За мутными стеклами тускло светились бледным желтым светом подслеповатые окна. Таким же мрачным выглядело и родильное отделение. «Нет, не в таком здании должны рождаться дети… Это скорее похоже на абортарий, чем на родильный дом…»
Она поднялась на высокое обшарпанное крыльцо и потянула на себя тяжелую скрипучую дверь.
Как ни странно, но внутри здания было сухо, чисто и тепло. Санитарка во всем белом удивленно вскинула брови и отложила книгу:
– Вы к кому, гражданка?
– К Францеву.
Санитарка посмотрела на нее с недоверием.
– Мне срочно надо поговорить с Львом Иосифовичем. Скажите, что пришли от Василия Романова.
Санитарка, гордо подняв голову, скрылась за застекленными дверями. Вернулась она минут через десять.
– Проходите, он вас ждет. Только разуться бы надо…
Наталия разулась, сунула ботинки под стул, на котором сидела санитарка, и быстро пошла в указанном ею направлении. Остановившись перед дверью с красивой и совсем еще новой, желтого металла, табличкой «Францев Лев Иосифович», постучала.
Носатый, с впалыми щеками, темными навыкате глазами, полными красными губами и серебристо-черным («соль с перцем») ежиком волос на голове, закусив ручку, Францев восседал в удобном кожаном кресле, но, увидев вошедшую Наталию, словно очнулся.
– Присаживайтесь… Наталия Валерьевна, если не ошибаюсь?
– Да что вы, можно просто Наташа…
– Хорошо. Так что вас конкретно интересует, Наташа?
– Я не знаю, что вам рассказал обо мне Василий…
– Ровным счетом ничего лишнего. Он просто попросил меня об одном одолжении… Кажется, вы хотите выйти замуж, и вопрос чести для вас является более чем существенным. Вас интересует операция по восстановлению девственности?
– Крайне интересует. – Она едва сдержалась, чтобы не выскочить из кабинета и, ворвавшись в морг, увеличить количество имеющихся там трупов ровно на одного негодяя, в данном случае – Василия Романова. «Что он себе позволяет? Ничего себе, помог называется…» – Да, я бы хотела как можно скорее восстановить девственность и выйти замуж. Иначе вся моя жизнь пойдет прахом… Я просто не представляю, что будет, если он узнает, что я уже давным-давно живу половой жизнью… Скажите, а можно эту операцию сделать нелегально? Понимаете, это для меня принципиально. Я не хочу, чтобы моя фамилия где-нибудь фигурировала. Давайте так: я плачу вам деньги, а вы зашиваете меня как порванную куклу, идет?
– Какая вы интересная, Наташа…
– Это все из-за Романова…
– Что – из-за Романова?
– Все. Это я за него собираюсь выходить замуж.
– Но ведь он, кажется, женат. Правда, насколько мне известно, неудачно…
– Правильно. Но брак со мной будет удачным. Уж я об этом позабочусь…
– Вот бы никогда не подумал про Василия, что он столь щепетилен в таком вопросе… – И вдруг до него дошло: – Постойте, что-то я не понимаю… Ведь он сам говорил про вас… Уж не хотите ли вы сказать, что он сам посоветовал вам прийти ко мне на операцию, чтобы вы же потом и вышли за него замуж? Да вы в своем уме?