Ну вот, Кадырова, свободного времени у тебя нынче навалом, можешь предаться своему любимому занятию: рассуждениям о дорожках, которые ты выбирала. Ты шла из аптеки с лекарствами для Николая Григорьевича, увидела юного Вертера и выбрала вариант "подойти и поздороваться". Вот отсюда и начались твои неприятности.
Не подошла бы - сидела бы сейчас дома, варила обед для Сальниковых, делала массаж Старому Хозяину.
Нет, все началось раньше, в тот момент, когда ты сделала другой выбор - выбор своего поведения с Костей.
Если бы ты не отшила его так грубо и прямолинейно, он пришел бы гулять с тобой вчера вечером, и тогда его мама уж точно не подошла бы к тебе с разговорами. И он проводил бы тебя до лифта, и тебя не похитили бы.
Стоп, Кадырова! Ты забыла о самом главном - об Анне. Анна должна тебе звонить сегодня, ты ведь обещала свести ее с Никотином. Она позвонит, и… Что дальше?
Сальниковы уже понимают, что раз ты не явилась домой, то с тобой что-то случилось. Что они сделали? Искали тебя? А фиг их знает, вряд ли они станут колотиться ради домработницы, я для них всего лишь мыслящая бытовая техника. Но я ушла с собакой, о собаке они, надо думать, побеспокоятся. Собаку они будут искать. И поймут, что вместе с собакой исчезла и я. А кстати, где Аргон? Наверное, его оставили, и он, бедолага, терпеливо сидит возле подъезда в ожидании, пока его заберут. Вряд ли здоровенного пса увезли вместе со мной, с ним хлопот много, он лает, вертится и занимает место. Нет, конечно, его оставили.
Ну хорошо, Сальниковы нашли собаку, а меня нет.
Что они станут делать? Обратятся в милицию? Скорее всего. Хотя… Кто их знает, ведь придется объяснять, что я у них живу без прописки и без регистрации и за меня как за наемную рабочую силу они не платят налоги. Это может их остановить. Тогда как? Как они будут действовать?
Да никак! Пожмут плечами, подождут пару дней и станут искать новую прислугу, желающих-то вон сколько, Москва заполонена такими беженцами из бывших союзных республик, которым жить негде и есть нечего. И далеко не все они бомжуют, среди них огромное количество таких же, как я.
И вот звонит Анна. Просит меня к телефону. Если трубку снимет Алена, которая меня принимает за неодушевленный предмет, она скажет, что меня нет дома и, когда я приду, неизвестно. Если подойдет Наталья, результат будет точно таким же, она скажет, что меня нет, и положит трубку, потому что хоть и понимает, что я одушевленная, но мозгов у нашей Мадам совершенно точно недостаточно, чтобы уцепиться за этот звонок и начать разговаривать с Анной. Если на звонок ответит Гомер, он может даже не понять, кого зовут к телефону, и скажет, что таких здесь нет. Старый Хозяин? О господи, только бы он не начал нервничать и волноваться из-за моего исчезновения! Но ведь наверняка начнет. Тахикардия, сердечная недостаточность, кислородные подушки, растерянная и плохо соображающая Наталья, не сделанные вовремя уколы, слишком поздний вызов "Скорой"… Этот последовательный ряд событий логичен и неумолим, но думать о нем не хочется. Николай Григорьевич, милый, пожалуйста, не волнуйтесь, не переживайте, поберегите себя, со мной все будет в порядке, вы только не болейте!
Не надо приступов, не надо "Скорой", не надо больницы, пусть у вас найдутся силы и самообладание, чтобы понять, что вам сейчас болеть ну никак нельзя, потому что меня нет рядом. Потерпите, соберитесь, милый, хороший мой Николай Григорьевич, возьмите себя в руки, подождите, пока я вернусь! Старый Хозяин - моя последняя надежда. Этот цепкий старик своего не упустит, если где-то можно урвать кусочек информации - урвет всенепременно. Но он снимает трубку, только когда никого нет дома, кроме него самого. Сегодня воскресенье, так что рассчитывать на удачное стечение обстоятельств не приходится, Сальниковы должны быть дома. А если он все-таки подслушивает? Если снимает тайком трубку? Господи, сделай так, чтобы это оказалось правдой! Пусть он снимает трубку, пусть все слышит. Еще вчера такое поведение казалось мне нежелательным и неприличным, но сегодня это самое неприличное может меня спасти.
Ну что ж, диагноз поставлен. Есть две вещи, два сильнодействующих препарата, которые могут сохранить мне жизнь. Молчание вокруг фигуры нашего соседа.
И звонок Анны, на который ответит Старый Хозяин. Что я могу, сидя взаперти в полутемном чуланчике? Только думать. Воспользоваться старым проверенным способом и представлять себе, как я, живая, здоровая и счастливая, покупаю в магазине, а потом вешаю в ванной бирюзовую занавесочку с красными рыбками и зелеными водорослями. И еще буду представлять себе, как звонит Анна, и с ней разговаривает Николай Григорьевич, и сразу узнает, что вчера вечером мы с ней разговаривали, и она расскажет ему свою историю, и про сына, и про соседа, и он все поймет.
А если мне будут задавать вопросы, начну прикидываться кофемолкой и рассказывать про влюбленного Ромео и бдительную мамашу. Другого выхода все равно нет.
Это я так долго рассказываю о своих размышлениях, на самом же деле они заняли от силы минут пятнадцать, ведь мы, когда думаем, фразы до конца не проговариваем.
Меня снова начала мучить рвота, но теперь вопросы гигиены жилища меня беспокоили меньше, то есть беспокоили, разумеется, как врача, но не до такой степени, чтобы страдать от отсутствия возможности умыться и почистить зубы. Если тебя заставляют существовать на пяти квадратных метрах вместе с собственными испражнениями, то многие высокие материи становятся как-то безразличны. И сила духа заметно падает. Поэтому я еще раз повторю: не верьте, когда вам рассказывают о запертых в чуланчик без туалета героях, которые после многодневного пребывания наедине со своими фекалиями совершают невероятный рывок к свободе. Сама ситуация настолько унизительна, причем на уровне подсознания, что человек просто теряет способность к конструктивному мышлению.
Снова послышались шаги и голоса. Я замерла, прижавшись к двери и мечтая только о том, чтобы не появился сосед. Кто угодно, только бы не он!
Мне повезло, это снова был тот тип, который уже приходил.
- Ну что, проссалась? - громко спросил он.
Это было грубо. Я даже обиделась. И решила поэтому не отвечать. Ну можно ли быть таким неделикатным?
- Эй, ты там, уснула, что ли?
- Уснешь тут с тобой, - спокойно ответила я. - Чего ты орешь, как на базаре? Мне плохо. Меня тошнит, и голова кружится. Сами накачали какой-то дрянью, а теперь спать не даете. Садисты.
- На том свете выспишься, курица, - оптимистично пообещал невидимый собеседник. - Отвечай: кто тебя нанял? На кого работаешь?
Мне тут же вспомнился "Мертвый сезон" и истошные крики: "Кто с тобой работает? Кто еще с тобой работает?
Говори!" Почему-то стало смешно. Наверное, от безысходности. Тут же вспомнился еще один фильм из моего детства, "Старшая сестра" с Татьяной Дорониной. Героиня Дорониной рассказывает притчу о жителях осажденного города, которые со слезами и плачем отдавали захватчикам все, что у них было. А когда в ответ на очередное требование сдать ценности начали смеяться, захватчики поняли, что в этом городе им больше взять нечего.