Она залегла от уголька факел и тут же запалила от первого факела второй. Когда они хорошенько разгорелись, она пустилась вслед за табуном, оставив рог зубра в кустах. Она бежала, вопя, улюлюкая и размахивая факелами. Впрочем, лошади были слишком далеко и потому не обращали на нее особого внимания. Их пугал лишь запах дыма, напомнивший о страшных степных пожарах. Лошади ускорили шаг. Они направлялись к месту своего водопоя, хотя некоторые из них, почувствовав неладное, стали резко забирать к востоку. Эйла помчалась туда же, надеясь преградить им путь. Теперь со своей обычной тропы свернули едва ли не все животные. Эйла с истошным криком поспешила к ним. Лошади повели себя совсем не так, как она того ожидала. Прижимая уши к голове и раздувая ноздри, они понеслись ей навстречу. Долина наполнилась ржанием и храпом пробегавших мимо нее животных. Эйла была готова расплакаться от отчаяния.
Она находилась уже возле восточного края устроенного ночью заграждения, когда вдруг увидела мышастую кобылу, несущуюся прямо на нее. Крепко сжав в руках факелы, Эйла перекрыла ей путь. Казалось, что столкновение неизбежно, но в самый последний момент кобыла резко метнулась в сторону и, увидев, что отступление невозможно, понеслась вдоль заграждения к яме. Эйла поспешила вслед за ней.
Кобыла скакала к узкому проходу, за которым поблескивала река. Когда она увидела разверзшуюся прямо перед ней канаву, было уже поздно. По всей видимости, она хотела перемахнуть через яму, но копыта ее заскользили по грязи, и она рухнула вниз, переломав себе ноги.
Тяжело дыша, Эйла подбежала к краю ямы и схватила в руки копье. Кобыла барахталась в грязи, храпя и вскидывая голову. Эйла взяла древко обеими руками, расставила ноги пошире и метнула копье в кобылу. Оно угодило ей в бок. Рана эта явно была не смертельной. Эйла понеслась на другую сторону ямы и, поскользнувшись, едва не свалилась вниз.
Второй бросок Эйлы пришелся в цель – копье вонзилось в шею обезумевшей от боли и ужаса кобылы. Она всхрапнула, рванулась вперед и тут же осела на землю. Тихое ее ржание стало походить на жалостный детский плач. Сильный удар костяной дубинкой положил конец ее мучениям.
Эйла боялась поверить своей удаче – происшедшее казалось ей слишком фантастичным. Она так и стояла на краю ямы, опершись на тяжелую кость и пытаясь отдышаться. У ее ног, на дне ямы, лежала недвижная, поверженная ее рукой кобыла. По перепачканной грязью сероватой шкуре текла кровь.
Эйла возликовала. С уст ее сорвался торжествующий, победный крик. Никогда в жизни ей не доводилось переживать ничего подобного. Она смогла это сделать!
Посреди бескрайнего континента неподалеку от водораздела между северными лессовыми степями и более влажными континентальными степями юга, в маленькой уединенной долине молодая женщина с тяжелой дубиной в руках в эту самую минуту казалась самой себе сильной и удачливой. Она сможет пережить зиму. Она выживет.
Впрочем, ликование ее было недолгим. Уже в следующую минуту Эйла поняла, что ей ни за что не вытащить животное из ямы, – придется разделывать его на месте. Нужно успеть перенести мясо на берег прежде, чем сюда соберутся хищники, привлеченные запахом крови. Затем нужно будет нарезать его на тонкие полоски, выбрав для этого лучшие части туши, разжечь костер и заняться вялением мяса. И все это время ей придется бодрствовать…
Изматывающая ночная работа и сама охота утомили ее донельзя. Ей вновь вспомнился Клан. Убив животное, мужчины могли расслабиться – разделкой и обработкой туши там занимались только женщины. Ее же труды только-только начинались. Эйла горестно вздохнула и спрыгнула в яму, с тем чтобы перерезать горло мертвой кобыле.
После этого она сбегала на берег за шкурой и кремневыми орудиями. Возвращаясь, она заметила, что там, на дальнем краю долины, табун продолжал свой бег. Стоило Эйле спуститься в яму, как она тут же забыла и о нем, и обо всем прочем. Она занялась разделкой лошадиной туши, стараясь не испортить ее и без того поврежденную шкуру.
Она поволокла конину к берегу реки. Вороны, расклевывавшие отброшенные в сторону кости и остатки мяса, не обратили на нее никакого внимания. Подбросив в костер дров, она сложила возле него мясо и вновь побежала к яме, волоча за собой пустую шкуру. Ей пришлось прибегнуть к помощи пращи, чтобы отогнать от убитой кобылы хищников, самыми крупными из которых были лисы. После ее меткого броска одна из лисиц затявкала и, хромая на одну лапу, припустила прочь. Ей пришлось бы несладко, если бы у Эйлы не иссяк запас камней. Потом Эйла утолила жажду и подобрала несколько камней. Они ей пригодились. К тому времени, когда она вторично наполнила шкуру кониной, возле костра появилась необычайно смелая росомаха, пытавшаяся стащить самый большой кусок мяса. Камень, выпущенный из пращи, уложил ее на месте. Эйла положила убитую росомаху рядом с кониной, надеясь, что у нее найдется время на то, чтобы снять с нее шкуру. В зимнюю пору мех росомахи нельзя было заменить ничем. Эйла оценила взглядом кучу плавника, собранного накануне, подбросила дров в костер и вновь направилась к яме.
Сколько там собралось зверья! Она и представить не могла, что в долине живет столько хищников. Заметив ее приближение, одна из гиен понеслась прочь, держа в зубах огромный кусок мяса. Запах крови привлек к яме лис, гиен, росомах. Волки и их свирепые, похожие на собак сородичи дхолы старались держаться на расстоянии. Канюки и коршуны вели себя куда наглее – они слетели с туши только после того, как Эйла подошла к краю ямы. На ее счастье, здесь пока не было ни рысей, ни леопардов, ни львов, но Эйла понимала, что и они могут появиться в любое время.
К тому времени, когда она вновь выволокла из ямы грязную шкуру, солнце уже миновало зенит и стало понемногу клониться к западу. Наконец Эйла перетащила к костру последнюю порцию мяса и, полумертвая от усталости, опустилась на землю. Она не спала всю ночь и не ела весь день. Однако мельчайшие из тварей, явившиеся за своей долей, так и не дали ей отдохнуть. Жужжащие назойливые мухи напомнили Эйле о том, что она с головы до ног перепачкана кровью. Помимо прочего, они больно кусались. Она заставила себя подняться на ноги и, не раздеваясь, вошла в воду, приятно холодившую тело.
Купание подействовало на нее освежающе. Потом она поднялась к пещере и разложила мокрую одежду на горячих камнях. Оказалось, что она забыла вынуть из-за пояса свою пращу. Высохнув, та могла стать излишне жесткой. Конечно, Эйла могла ее размять, но на это не было времени. Она надела свой обычный наряд и, прихватив шкуру, которой она укрывалась ночью, подошла к краю выступа. Внизу продолжалось пиршество хищников, табун же бесследно исчез.
Внезапно она вспомнила о своих копьях. Она выдернула их из тела кобылы и оставила возле ямы. Идти за ними страшно не хотелось, но, вспомнив о том, сколько сил и времени ушло на их изготовление, она передумала. Спустившись вниз, Эйла оставила шкуру на берегу и стала собирать камни.
Когда Эйла приблизилась к яме, ей показалось, что она видит ее в первый раз. Зеленые заграждения местами обвалились. Сама яма производила впечатление разверстой раны. Вокруг нее валялись клочья мяса и кости. Два волка грызлись друг с другом из-за остатков лошадиной головы. Возле передней ноги кобылы радостно повизгивали лисята, рядом с ними стояла крупная гиена, с опаской поглядывавшая на Эйлу. Стая коршунов тяжело поднялась в небо, сидевшая же возле ямы росомаха даже и не думала убегать. Кого здесь пока не было, так это кошек.