— Она захотела стать его спутницей, — продолжала Ш'Армуна. — Она поняла, что это — возможность начать новую жизнь. Потом она узнала, что человек, подругой которого она стала, был еще хуже прежнего. Наслаждения Бругара всегда сопровождались ее избиением и унижением. Хотя по-своему он любил ее. Бругар был сильным… очень сильным мужчиной и любил причинять боль женщинам, да и мужчинам тоже. Ты сказала, что плоскоголовым запрещено драться между собой, хотя они могут ударить женщину. Бругару нравилось неповиновение Аттароа. Намного выше его, она была очень сильной. Ему нравилось преодолевать ее сопротивление, и он радовался, когда она дралась с ним. Это оправдывало его склонность причинять ей боль, а самому гордиться своей силой.

Эйла вздрогнула, вспомнив нечто подобное, и на мгновение почувствовала жалость к Аттароа.

— Он рассказывал об этом другим мужчинам, и они одобряли его, — возобновила рассказ Ш'Армуна. — Чем больше она сопротивлялась, тем хуже он обращался с ней, пока сопротивление не было сломлено. Тогда-то он и хотел ее. Интересно, если бы она вначале не сопротивлялась, то захотел бы он ее или нет?

Эйла вспомнила, что Бруд сразу же успокоился, как только она перестала сопротивляться.

— Но я сомневаюсь, — сказала Ш'Армуна. — Позднее, когда Великая Мать благословила ее и она перестала сопротивляться, он не изменился. Она была его спутницей, и он полагал, что может делать с ней все, что хочет.

Эйла никогда не была подругой Бруда, и Бран не разрешил бы ему бить ее.

— И Бругар продолжал избивать ее беременную? — ошеломленно спросил Джондалар.

— Да. Хотя ему, казалось, было приятно, что у Аттароа будет ребенок. Она приходила ко мне за помощью. Ужасные вещи он вытворял над ней. Я просто не могу об этом говорить. Синяки — это пустяк.

— Почему она терпела это? — спросил Джондалар.

— Ей некуда было идти. У нее не было родственников, не было друзей. Люди ее стойбища дали понять, что не хотят, чтобы она вернулась, к тому же она была слишком горда, чтобы сказать, что ее жизнь с вождем не удалась. Я понимаю ее. Никто не бил меня, но мне некуда было идти, хотя у меня и были родные. Я была Той, Кто Служит Матери, и мне не хотелось, чтобы подумали, что я не справляюсь со своими обязанностями.

Джондалар понимающе кивнул.

— Аттароа ненавидела его и вместе с тем любила. Иногда она специально провоцировала его. Возможно, она получала своего рода Наслаждение благодаря жестокости. Сейчас ей не нужен никто. Она получает Наслаждение, причиняя боль мужчинам. Если вы понаблюдаете за ней, то увидите, как она возбуждается.

— Мне почти жаль ее, — сказал Джондалар.

— Жалей ее, но не доверяй, — сказала шаманша. — Она нездорова. Ею владеет зло. Ты понимаешь? Охватывала ли тебя когда-нибудь такая злоба, что любые доводы были бесполезны?

Джондалар кивнул. Он испытывал это. Как-то избивал человека, пока тот не потерял сознание, а он никак не мог остановиться.

— Аттароа всегда испытывает ярость и злобу. Она великолепно скрывает это, но все ее мысли поглощены злом, и она не способна думать, как обыкновенные люди. Она уже больше не человеческое существо.

— Но у нее же есть человеческие чувства? — сказал Джондалар.

— Помнишь похороны, которые ты видел, когда появился здесь?

— Да, три молодых человека. Двое мужчин и… не знаю кто, так как они были одеты одинаково. Я еще хотел узнать, какова причина их смерти. Они были такими юными.

— Причиной их смерти была Аттароа. А третий… это ее собственный ребенок.

Они услышали какой-то звук и повернулись к выходу.

Глава 31

Там стояла молодая женщина, вид у нее был встревоженный. Джондалар заметил, что она очень молода, чуть ли не девочка. Эйла же увидела, что она беременна.

— В чем дело, Кавоа? — спросила Ш'Армуна.

— Ипадоа и ее охотницы вернулись, и Аттароа кричит на нее.

— Спасибо, что сказала. — Она повернулась к гостям. — Стены этого дома настолько толстые, что трудно что-то услышать. Может быть, выйдем?

Они поспешили наружу, миновав прижавшуюся к стене беременную женщину. Эйла улыбнулась ей.

— Недолго осталось? — спросила она на языке Шармунаи. Кавоа нервно улыбнулась и опустила глаза.

Эйле показалось, что она напугана и несчастна, что было необычным для будущей матери, хотя большинство женщин, ожидающих первого ребенка, немного нервничают. Выйдя, они услышали голос Аттароа.

— …Говоришь, что не нашли, где они останавливались? Ты упустила свой шанс! Ты не Волчица, если не можешь найти след…

Глаза Ипадоа гневно сверкали, губы у нее были плотно сжаты, но она молчала. Вокруг собралась толпа. Ипадоа заметила, что взоры толпы обратились в другую сторону. Она посмотрела туда и растерялась, увидев приближавшуюся к ним белокурую женщину и, что еще более удивительно, высокого мужчину. Она не знала людей, которые решились бы еще раз вернуться сюда.

— Что происходит? — выпалила Ипадоа.

— Я говорила тебе, что ты упустила свой шанс. Они сами вернулись.

— А почему бы нам не вернуться? — сказала Эйла. — Разве нас не пригласили на праздник?

— Мы еще не готовы. Праздник будет вечером, — вежливо отстраняя гостей, сказала Аттароа и повернулась к Волчице: — Войди внутрь, Ипадоа. Я хочу поговорить с тобой. — Повернувшись спиной к толпе, она направилась в жилище. Ипадоа, хмуро посмотрев на Эйлу, последовала за Аттароа.

Эйла взглянула на поле, волнуясь, в порядке ли лошади, ведь Ипадоа и ее Волчицы привыкли охотиться на них. С облегчением она увидела Уинни и Удальца в дальнем конце поля. Повернувшись, она внимательно оглядела лес и кусты, растущие по склону горы за стойбищем. Ей хотелось увидеть Волка, однако она обрадовалась, что не заметила его. Она велела, чтобы он не показывался, но сама встала на открытое место, чтобы Волк увидел ее.

Когда они вернулись в дом Ш'Армуны, Джондалару припомнились слова, которые вызвали его любопытство.

— А как ты умудрялась держаться подальше от Бругара? Ты сказала, что как-то он пытался ударить тебя. Как ты остановила его?

Пожилая женщина тяжело посмотрела на молодого человека, затем на женщину рядом с ним. Эйла почувствовала, что шаманша решает, как много им можно доверить.

— Он терпел меня, потому что я — целительница, и всегда так относился ко мне. Больше всего он боялся умереть, боялся мира духов.

Ее слова заставили Эйлу вступить в разговор:

— Целительницы имеют в Клане уникальный статус. Но они только помогают справиться с недугами. Лишь мог-уры общаются с духами.

— Плоскоголовым, наверное, известно о духах, но Бругар боялся мощи Великой Матери. Видимо, он понимал, что Она знает, какими жестокими делами он занимается, и что зло поработило его дух. Он боялся Ее возмездия. Когда я показала, что могу вызвать Ее силы, он больше не беспокоил меня.