Юноша шел по лесу, и Бирки бежал за ним следом, раскрыв пасть и вывалив розовый язык. Пес жмурился на солнце и ловил звуки леса – шуршание мышей и леммингов в подстилке изо мха, суету ржанок, ловящих мошек, тихие шаги молодого хозяина. Бирки было хорошо.
Арвет двигался бесшумно, но когда он появился на поляне, Элва обернулась.
Юноша замешкался, затем вышел. Ему снова стало не по себе.
– Ну вот. – Он нервно подергал пояс.
Элва смотрела на него со странным выражением – словно увидела кого-то, о ком давным-давно забыла.
– Ба, я хотел…
– Воды принеси. – Элва сунула ведро.
– Ты меня для этого нарядила?
– Воды, Арвет.
Он пожал плечами, взял ведро и пошел к ручью. Воды так воды. Элва еще чуднее стала. Три года не виделись, и как она встретила внука?
«Воды ей мало, – ворчал он. – Хоть залейся вокруг воды…»
Когда он проходил мимо сауны, дверь распахнулась.
– Арвет, это ты?! Ничего себе!
Арвет поднял глаза и едва не выронил ведро.
– Ну как? – робко спросила девушка.
– Элва и тебя вырядила? – выдавил он.
– Разве плохо? – Дженни искренне огорчилась. – Мне эта накидка не идет, да?
– Я не совсем… – Арвет замолчал. Как же ей объяснить, что он не знает, как ей объяснить, как она выглядит? Что таких слов в норвежском просто нет?!
Крахмальной белизны рубашка, поверх нее светло-синяя жилетка с вышитыми серебром цветами, скрепленная массивной серебряной брошью, синяя юбка с красной каймой и передником из тончайшего, снежного кружева. Довершала наряд большая темно-синяя шерстяная шаль. У пояса иссиня-черный кошелек, расшитый алыми маками.
– Так все ужасно? – Девушка расстроилась.
– Нет, тебе идет. Прямо очень… – Арвет опять почувствовал себя ряженым. Дженни немыслимо идет бюнад [31] . Она как с картинки. А он? Наверняка выглядит как чучело из музея.
««Откуда у бабушки бюнад? – некстати подумал юноша. – Да еще старинный, с серебряным шитьем? Это же целое состояние!»
– Прости, мне воды набрать надо. Там, в лесу ручей. Ну ты поняла…
Он быстро удалился. Дженни в полном недоумении глядела ему вслед.
Ведро бухнулось в ручей, покатилось по камням. Юноша равнодушно смотрел, как оно уплывает, потом все же вытянул обратно. В нем что-то дрогнуло с тех самых пор, как она поцеловала его… подарила ему ясный взор. С тех пор он сам не свой. Словно не может найти себе места в этом мире.
«А было ли это место у меня?» – подумал он. – Я старался оторваться от отца и матери и прилепиться ко Христу, но сумел ли?»
В том ли дело, что пошатнулась его вера? Нет… Была ли она вообще у него? Чего стоит вера, если ее можно поколебать? Ничего. Пыль на ветру, песок под фундаментом дома такая вера.
Арвет опустился на колени, умылся водой – прозрачной и такой холодной, что кожу обожгло. Отпил глоток этого жидкого льда. Прислушался. Капли тяжело падали с пальцев, растворяясь в теле ручья. Мир пел весну. На севере начинался новый виток, новое лето жизни, когда все звери и птицы строят себе обиталища и выводят детенышей, короткое северное лето, хрупкое, торопливое. Он всю жизнь думал, что Элва не права. Ее сказки и былички, ее странные слова о духах – все это он списывал на чудачества старухи. Он хотел вырваться отсюда, из этого привычного мира. Выломиться из рамок, перемотать пряжу судьбы. А на деле он бежал от себя, от своей крови и призвания. Он внук нойды. Таких как он любят духи. Кем же он хочет стать?
– Как же теперь быть? – спросил он у леса, вывернувшего на него миллионы своих зрачков: черных пятен ветвей и белых сучьев, темной хвои и светлой листвы, капель и лужиц, теней и далеких провалов в серо-зеленую дымку. Лес повернул к нему свое невыразимое лицо, лес звенел птичьими голосами и дышал, как огромный зверь.
– Я испугался, – признался он лесу. – Когда все начало рушиться после молитвы, вместо того чтобы укрепиться в вере, я испугался. Когда я увидел истинный облик существа, которое дало нам приют. Когда понял, что подобные ему существуют. Я дрогнул. Прости меня, Господи…
Солнце било сквозь листву, пронизывало светлыми огнистыми пальцами лесной воздух, касалось его. Юноша чувствовал, как тепло разливается по лицу. Словно дыхание ангела, который не оставляет человека никогда.
«Если есть те, кто внизу, есть и Тот, кто наверху, – понял Арвет. – Значит, все не бессмысленно. Все на самом деле обрело еще больший смысл. Многие жаждут доказательств, что Бог есть, а я знаю, что он есть. Иначе как возможны были бы эти существа? Как возможна магия, если нет божественного чуда?»
Бирки сидел рядом и сочувственно смотрел на юношу. «Хозяин, ты только скажи, – читалось в его глазах. – Кого загнать, кого принести? Хочешь, отыщем жирного лемминга, хочешь, поднимем куропатку?»
Арвет улыбнулся, прижался лбом к собачьей голове, потрепал острые уши:
– Спасибо, Бирки. Здесь ты не поможешь. Никто не поможет. Мне надо самому разобраться.
Он поднялся, вытащил ведро, пошел обратно. Небольшое ведерко, казалось, с каждым шагом тяжелело. Капли падали вниз одна за одной. Арвет не заметил, сколько прошел. Он возвращался почти не глядя на тропу – что тут глядеть, ему знаком и ручей, и ближний этот сосняк, редколесный, с мшистыми валунами. Он с закрытыми глазами дорогу назад отыщет. Ведерко с водой оттягивало руку, точно свинцом налитое. Рыжая палая хвоя влажно хрустела под ногами, брусничные кусты стелились и ковром укатывались вперед, по кочкам и низинам. Сосны, очешуенные грубой вздыбленной корой, протягивали к нему узловатые ветки, цепляли за руки, гладили по голове. Сосны были ему рады. Бирки рыскал впереди и то и дело выскакивал навстречу. В глазах его стояло недоумение. И чего хозяин плетется?
Арвет и сам ничего не понимал. Казалось, ступил два шага, и куда его занесло? Где он находится? Давно уже должна была показаться избушка Элвы. От ручья обратно идти две минуты. Как его вынесло на это болото? Он не находил ни ответа, ни выхода. Кривые сосенки кружились в глазах и падали в серое небо. Болото пролегло от его ног в бесконечность. Он все шел и шел, уже не осознавая, что делает. Ведро выламывало руку, тянулось к земле, но Арвет упорно его тащил. Бросить бы, пойти налегке, но он не разжимал руки. Брел и брел вперед, спотыкаясь о кочки. Наконец встал, оперся на сосенку. Его пробило в пот, рубаха промокла насквозь. Кожаная куртка давила на плечи, пригибала вниз. Деревце дрожало под его весом. Вода в ведерке слитно и тяжело качалась, как единая капля ртути. Арвет глянул в ведро и оторопел. С усилием поднял его. В белом зеркале воды подрагивало небо, плыли высокие тонкие облака и качались темные профили сосен. Там было все, даже птица, пролетевшая над головой. Но его не было.