— Что вы имеете в виду? Почему?
— Национальная безопасность.
Томас моргнул. Забавно, какой завораживающий смысл приобретают некоторые слова. Отец Томаса всегда вслух ругался, стоило ему услышать хоть одну фразу из старой телепередачи. Во времена холодной войны, объяснял он, когда на кону стояла ни много ни мало судьба всего человечества, им не потребовалось и сотой доли того, что предположительно понадобится для войны с терроризмом.
«И всегда-то они — ревностные сторонники, — разглагольствовал он. — С таким же успехом можно было объявить войну браконьерству!»
— О! — ответил Томас — Я понимаю.
— Лично я не уверена, что вы…
— Нет, нет, понимаю, агент Атта. Нейл говорил, что работал на АНБ.
— Тогда понимаете. В данном случае мы имеем дело с очень засекреченным случаем.
— Полагаю, это важное оружие в нескончаемой войне против терроризма.
Атта хмуро посмотрела на него.
— Что-то вроде этого.
У нее сделался вид загнанного в угол человека, который вынужден прибегать к избитым рассуждениям, принимать за чистую монету слова, к которым никто уже не относился всерьез. Требовался какой-то упрямый фанатизм, чтобы действовать вопреки очевидному, решимость во что бы то ни стало добиться истины.
— Чушь, — ответил Томас. — Терроризм это фарс, и если бы правительство было действительно заинтересовано в том, чтобы помочь своим гражданам, вместо того чтобы манипулировать ими, то оно бы рвало и метало, оно напомнило бы людям, что статистически владение пистолетом представляет большую опасность, чем терроризм. Это что касается паралича власти. Незаконных подлых махинаций и проектов. Недостатка правовой ос…
— Это не то, что…
— Те, кто манипулирует вами, говорят вам только то, что вам необходимо знать! Не больше и не меньше!
Агент Атта подошла к Томасу вплотную и ткнула длинным ногтем ему в грудь.
— Не хотите со мной по-хорошему, профессор? А? Права я или нет, вы хоть представляете, какую веселую жизнь я могу вам устроить?
Томас уставился на нее, снедаемый недобрым предчувствием. Язвительное замечание Джерарда насчет детской порнографии показалось гораздо более обдуманным, чем раньше. Какая гадость.
— Там разгуливает сумасшедший, — произнес он, найдя в себе мужество скрыть дрожь в голосе, — похищая и убивая ни в чем не повинных людей…
— Вы, должно быть, говорите о Костоправе, — ответила агент Атта, — потому что, насколько известно людям, никакого Нейла Кэссиди не существует.
— Это безумие. Абсолютное бе…
— Ну, давайте, смелее, — сказала агент Атта, снова тыча его ногтем. — Протестируйте меня.
— Хватит, Шелли, — раздался голос Сэм где-то на периферии.
— Молчать! — прикрикнула Атта на свою подчиненную. — Заткни пасть, куколка.
Томас повернулся и широкими шагами направился к двери.
— Куда это вы собрались? — резко спросила Атта.
— К соседям, за детьми. — Томас помолчал, бросил на Сэм виноватый взгляд. — К вашему сведению, агент, надеюсь, вы все уберетесь отсюда до моего возвращения.
И хлопнул дверью.
В окно кухни Томас увидел свет фар.
Дети спали наверху, они даже вряд ли помнили, как он принес их от Миа. По правде говоря, и ему бы следовало спать, но почему-то он сидел за кухонным столом, уставившись на прохладные плитки, слушая гудение холодильника.
Он подошел к двери раньше, чем раздался робкий стук. На краткий, как биение пульса, миг он подумал, что это может быть Нейл, но слишком длинным и слишком болезненно-тяжелым выдался день — это было бы уже чересчур.
В каком-то оцепенении он рывком распахнул дверь и увидел Сэм, стоявшую на темном крыльце. Она устало взглянула на него. Ее волосы были какими-то поникшими.
— Безумный день, — сказала она, нервно улыбаясь.
— Безумный, — кивнул Томас.
— Можно войти? Вы не заняты?
— Послушайте, мне действительно жаль, что я…
— Случается, люди совершают безумные вещи, — беспечно ответила Сэм. — От этого и дни получаются безумные.
Томас улыбнулся и посторонился, пропуская ее.
— Кроме того, — продолжала она, когда Томас закрыл дверь, — я хотела извиниться за Шелли.
Томас повернулся, окинул ее взглядом. Вид у Сэм был усталый, и все же вся она была охвачена исступленным нетерпением, как скалолаз, рискнувший ступить на подозрительный камень. Она была прекрасна.
— Вам действительно так приглянулось это? — спросил Томас.
Сэм посмотрела на него с загадочной улыбкой.
— Что приглянулось?
— Это дело. Хотите довести его до победного конца?
Сэм озорно нахмурилась.
— Разве по мне не видно?
— Кофе? — спросил Томас.
— Да, конечно… Только без кофеина, если есть. Нервы у меня — никуда.
Томас улыбнулся и кивнул:
— Безумный день.
Сэм с ухмылкой вскинула голову.
— Безумный, и не говорите…
— Да насрать, — сказал Томас, проходя на кухню. Ему нравилось, что он так свободно может сквернословить в ее присутствии.
Он схватил стеклянный кофейник с кофеварки, но остановился. Сэм не хотела поддерживать их бестолковую cловесную игру. Он обернулся. Она, скрестив ноги, прислонилась к дверному косяку.
— Послушайте, — сказала она. — Так… так нечестно.
Томас кивнул, внезапно почувствовав себя голым и до неприличия бледным в свете кухонной лампы.
— Да.
— То есть почему я здесь… На самом деле… — Сэм улыбнулась, затем нервно рассмеялась. — Так вот, я скажу.
— И зачем вы здесь?
— Завтра у меня намечена деловая встреча с доктором Маккензи. Тем самым, который работал с Нейлом…
Нейл. Куда ни плюнь, черт возьми, это был новый центр тяжести его жизни. Неожиданно Томас почувствовал себя дураком. На мгновение он подумал, что Сэм вернулась… из-за него.
— И?.. — Собственная нетерпеливость заставила его поморщиться.
— Так вот, — она сглотнула, — меня «проинформировали», что этот парень никоим образом не может упоминать о работе Нейла — она вся засекречена, — так что самое большее, мы можем рассчитывать на его… личные впечатления.
— Следовательно?
— Вы действительно могли бы помочь мне, профессор.
— А как насчет Шелли и Джерарда?
— Я уже говорила вам: нас так мало — хоть разорвись.
— Но что я могу сделать? — нахмурился Томас.