— Господь даровал каждому человеку свободную душу, — вещал между тем Халаш, — и именно эта свободная душа делает каждого человека — прошу прощения, Филис, я хотел сказать «личность», — именно эта свободная душа делает каждую личность ответственной за то, хорошо или плохо складывается ее судьба, и, что еще более важно, ответственной за свои преступления.
— Но конечно… — начал было женский голос, впрочем, тут же замолчавший.
Сценка застыла. Контрольное сообщение прекратилось, «окно» потемнело.
— Я видел это интервью, — сказал Хини, прикрывая мобильник рукой. — Кажется, это было весной, когда Халат отвечал по иску, поданному неврологами.
— Но он записал это, — произнес Томас, подумав о Синтии Повски. — Это — часть его аргументации.
Вдруг «окно» высветлилось, и они вновь увидели Халаша: на сей раз он сидел на полу какого-то помещения размерами с собачью конуру, голова его была перебинтована. Он баюкал на руках девочку со спутанными светлыми волосами. Его расхристанный костюм напоминал тот, что был на нем во время интервью. На девочке была клетчатая юбка и белые носочки — что-то вроде школьной формы. Она была чуть помладше Рипли. Оба со страхом глядели в камеру.
— Ламар получает изображение? — пролаяла Атта, обращаясь к Джерарду.
— На все сто, и звук тоже, — сказал Джерард, прижимая мобильник к уху. — Сейчас он снимает биометрические показатели девочки.
— Это безобразие! — злобно прорычал Халаш в камеру. — Безобразие!
Девочка начала ворковать — от этого звука у Томаса пробежали по всему телу мурашки. Это было все равно что наблюдать бредовый кошмар в подзорную трубу. Вдруг Томасу захотелось убежать — все равно куда, только бы подальше отсюда.
— Роберта Сойер, — сказал Джерард еле слышно, повторяя то, что говорили ему по телефону. — Знакомые зовут Бобби. Судя по отчету, пропала без вести в Западной Виргинии неделю назад.
— Наш парень раскручивается, — пробормотала Атта.
— Тс-с… — успокаивал Халаш девочку. — Ш-ш-ш…
Он прижался щекой к ее растрепанным локонам. Закрыл веки, и скупые слезы проступили из-под них. Потом веки дернулись, открылись, как у марионетки: казалось, глаза Халаша что-то ищут в темноте за камерой.
— Тихо, — шепнул он.
И впился зубами в щеку девочки, как в яблоко.
Она издала пронзительный, нечеловеческий вопль.
— Есть же границы! — взвыл Халаш, продолжая вгрызаться в ее плоть. — Всему есть предел!
Девочка билась в его руках, как глубоководная рыба.
— Нет, конгрессмен, — произнес голос из океанских глубин. — Есть только цепочки и поведенческие реакции. Какая разница, поступают ли внешние импульсы от меня или от мира?
Халаш помотал головой, как собака, отрывающая мясо от кости.
— Божественные цепочки! — крикнул он, выплевывая сгусток крови. — А ты — извращенец! — Всхлипывая, он наклонился над бьющейся в судорогах девочкой. — Это не я! Меня сотворил Господь!
— Но ты чувствуешь. Это твой выбор.
Перемазанный в горячей крови Халаш, рыдая, положил девочку перед собой на цементный пол.
— По-жа-луй-ста! — шипящим голосом произнес он, начиная раздеваться. — По-жа-луй-ста!
— Тебе этого хочется. Страсть как хочется.
Томас повернулся и вышел из комнаты.
— Но… но… — доносилось до него бормотание Халаша.
Томас зашел в ванную и посидел перед унитазом. Он уставился на пыльный ободок из поддельной меди, подумал о микробах.
— Нет! Еще, чуточку еще, пожалуйста… — разносилось по дому, и потом эти звуки, слишком человеческие… слишком человеческие, чтобы принадлежать животному.
Его так и не вырвало.
— Ох, как хорошо-о-о-о…
Томас не мог думать. Не мог чувствовать.
— Та-а-ак…
В кабинете, куда он вернулся, царила мертвая тишина.
Сэм начала тихонько всхлипывать.
— Дерьмо какое-то, — сказал Джерард.
Все четверо — Томас, Сэм, Джерард и Дин Хини, — не находя себе места, кружили по гостиной. Агент Атта была на кухне, говорила по мобильнику, успев прогнать набежавших местных и группу реагирования.
— Загипнотизировал он его, что ли? — спросил Джерард.
Томас медленно провел рукой по голове.
— Нет. Гипноз действует не так. Представление о всесильном гипнотизере и полностью подвластном ему человеке — выдумка.
Сердитое выражение мелькнуло на пухлом, но миловидном лице агента.
— Но я как-то раз сам видел в колледже…
— Это наполовину правда, наполовину чушь, — прервал его тяжело дышавший Томас — В ходе исследования было обнаружено, что многие участники на самом деле следуют указаниям гипнотизера, чтобы доставить удовольствие публике, а не ему.
Джерард покачал головой, явно не убежденный словами Томаса.
— Я знаю, что видел.
— Значит, ты идиот, — сказала Сэм. — Ты видел бинты?
— Я про колледж говорю, — ухмыльнулся Джерард.
— Так вы считаете, это какая-то мозговая операция, профессор? — спросил Дин Хини.
Томас почесал в затылке. Чем больше он старался отогнать видение, тем отчетливее оно ему представлялось.
— Скорее всего, да, — сказал он, чуть помолчав. — Своего рода хирургическое вмешательство, вероятно затронувшее переднюю часть поясной извилины и дорсолатеральный участок префронтальной коры… но для этого потребуется консультация невролога.
— Переднюю часть чего? — переспросил Джерард.
— Участок мозга, управляющий исполнительными функциями.
— Ну и ну.
— Поняли теперь? — спросила Сэм. — Он имеет в виду волю — части мозга, затрагивающие волю.
Томас чувствовал разлитый в воздухе яд — теперь они стали друг для друга всего лишь объектами.
— Спасибо, что просветили, агент Логан. А я-то уж решил, что он о передней части президента.
— Прости, Джер, — сказала Сэм с напускным раскаянием. — Я вовсе не хотела, чтобы это прозвучало снисходительно… Не хотела разговаривать с тобой свысока.
Все еще продолжая говорить по телефону, агент Атта медленно вышла из кухни.
— Поняла, поняла, поняла, — раздраженно зачастила она. — О#39;кей. Пока.
Захлопнув мобильник, она по очереди обвела взглядом всех присутствующих.
— Так. Я только что разговаривала с одним из самых дорогих пиджаков в Вашингтоне… — Произнеся это, она сурово взглянула на Томаса. — К вашему сведению, профессор, начиная с этого момента приказываю вам никому не рассказывать о том, что видели, понятно?