— Я согласна, но о подобных вещах не говорят по телефону.
— Мне нужно побывать в кампусе, посмотреть мой новый кабинет. Я долго не задержусь.
— Можно и не спешить.
— Нет, лучше поспешить, — возбужденно возразил Габриель.
— Я могла бы приехать и попозже, — тяжело вздохнула Джулия.
— Тогда давай вместе пообедаем. Я заеду за тобой в половине седьмого.
— Я возьму такси.
Возникла неловкая пауза, которую Джулия нарушила, сказав, что ей пора идти по делам.
— Что ж, если желаешь ехать на такси, это твоя прерогатива, — сухо ответил Габриель.
— Во время нашего разговора я постараюсь сохранить непредвзятость суждений и прошу тебя сделать то же самое, — примирительным тоном произнесла Джулия.
Габриелю показалось, что его надежды висят буквально на волоске. Шансов добиться ее прощения у него было очень мало. Но даже если Джулия и простит его, ему будет не отделаться от мучительного призрака ревности. Габриель не знал, как он себя поведет, если она вдруг признается, что в самые тяжелые и горестные дни Пол поддержал ее и она была близка с этим увальнем.
Проклятый «трахатель ангелов»!
— Естественно, я это сделаю, — напряженным тоном пообещал Габриель.
— Твой звонок меня удивил. А почему же ты не звонил мне раньше, после исчезновения?
— Долго рассказывать, — буркнул он.
— Не сомневаюсь. До вечера.
Она отключилась, раздумывая над тем, какие откровения ожидают ее нынешним вечером.
* * *
Новый дом Габриеля изрядно удивил Джулию. Она увидела двухэтажное строение темно-серого цвета. Никакой лужайки перед домом. Справа к дому примыкала небольшая мощеная стоянка для машин.
Габриель прислал ей электронное письмо с адресом дома и объяснениями, как туда добираться. В письме была ссылка на сайт риелторской компании. В числе прочих домов Джулия нашла и купленный Габриелем. За дом просили более миллиона долларов. Построен он был еще до Второй мировой войны. В двадцатые годы здесь селились итальянские иммигранты, строившие скромные трехкомнатные дома. Нынче же здесь обитали яппи из семей финансовой элиты, гарвардские профессора и Габриель.
Глядя на опрятный, непритязательный дом, Джулия удивленно покачала головой. «За миллион долларов на Гарвард-сквер можно купить только это», — подумала она.
Она приготовилась постучать в дверь, но увидела записку, написанную рукой Габриеля.
Джулианна!
Жду тебя в саду
Г.
Джулия вздохнула, словно предвидя, что сегодня предстоит очень и очень трудный вечер. Она прошла вдоль боковой стены дома, но, когда завернула за угол, была удивлена открывшимся зрелищем.
В саду росли цветы и кустарники, какие-то травы, похожие на водоросли, и аккуратно подстриженный самшит. В самом центре располагалось сооружение, напоминавшее шатер султана из восточных сказок. Справа от него, окруженный зеленью, журчал фонтан в виде мраморной статуи Венеры. Вода фонтана изливалась в небольшой пруд, где плавали белые и красные карпы кои.
Джулия подошла к шатру. Ей хотелось заглянуть внутрь. Увиденное отозвалось в ней душевной болью.
Там стояла низкая квадратная кровать, точь-в-точь напоминавшая футон на террасе флорентийского гостиничного номера, в котором они останавливались с Габриелем. Того роскошного многокомнатного номера, где Джулия лишилась невинности, проведя с ним свою первую ночь. Ей вспомнилась терраса, где Габриель кормил ее клубникой и шоколадом и где они танцевали под песню Дайаны Кролл, а сверху на них глядело тосканское небо. А на следующее утро на футоне они снова занялись любовью. Габриель попытался воссоздать обстановку той террасы, вплоть до цвета постельного белья.
Непонятно, откуда в шатер проникал голос Фрэнка Синатры. На ровном огнестойком полу стояло множество высоких толстых свечей, а сверху, с крестообразных проволочных растяжек, спускались изящные светильники в марокканском стиле.
Шатер непостижимо соединял в себе Флоренцию, яблоневый сад и мир сказок «Тысячи и одной ночи». К несчастью для Габриеля, этот экстравагантный жест вызывал вопрос: если он настолько изобретателен, что сумел на небольшом пространстве сада воссоздать обстановку марокканского караван-сарая, почему несколько месяцев назад ему не хватило изобретательности сообщить Джулии, что он исчезает лишь на время и непременно вернется?
Габриель увидел ее, остановившуюся в саду, и у него застучало сердце. Ему захотелось крепко обнять Джулию и соединить их губы в поцелуе. Но, видя настороженность и скованность ее движений, он понял, что своим порывом может все испортить. И потому Габриель осторожно пошел ей навстречу.
— Добрый вечер, Джулианна, — послышалось у нее за спиной.
Его голос был похож на тонкий шелк, ласкавший ее ухо.
Джулия не слышала его приближения и слегка вздрогнула. Габриель растер ей сначала одну, затем вторую руку. Видимо, он намеревался ее успокоить, но по ее коже, проникая внутрь, разлилась волна эротического огня.
— Мне нравится музыка, — сказала Джулия, высвобождаясь.
Габриель протянул ей руку. Джулия осторожно подала свою. Габриель поцеловал ей костяшки пальцев и тут же отпустил.
— Ты, как всегда, обворожительна.
Глаза Габриеля медленно впитывали в себя ее облик. Он смотрел на ее простое черное платье, на белые стройные ноги в черных балетках. Когда Джулия повернулась к нему, слабый теплый ветер бросил прядь волос на ее блестящие алые губы.
— Спасибо, — поблагодарила она за комплимент.
Джулия надеялась, что Габриель похвалит и ее обувь, поскольку его взгляд задержался на черных туфлях дольше, чем того допускали приличия. Она выбрала эту пару из-за удобства ходьбы и из желания подчеркнуть свою независимость, хотя знала, что Габриелю туфли не понравятся. К удивлению, он улыбнулся.
Сам он был одет достаточно свободно: белая хлопчатобумажная рубашка, брюки цвета хаки и темно-синяя легкая куртка. Самым главным украшением, вероятно, была его улыбка.
— Красивый шатер, — сказала Джулия.
— Тебе нравится? — шепотом спросил Габриель.
— Ты всегда задавал мне этот вопрос.
Его улыбка немного померкла, но он не поддался желанию нахмуриться.
— Раньше тебе нравилось и то, что я внимательный любовник.
Их глаза встретились. Джулия отвела взгляд.
— Ты замечательно придумал с шатром, но твое письмо или звонок три месяца назад были бы мне намного дороже.
Джулии показалось, что он сейчас начнет возражать, но выражение его лица мгновенно изменилось.
— Где мои хорошие манеры? — пробормотал Габриель, обращаясь к себе.