Мэтти начала что-то подозревать и сказала:
— Кажется, я вас знаю.
Старуха неожиданно бросила свой посох, выпрямилась, оказавшись вдвое выше, и сорвала с себя шаль.
— Финн! Вот мерзавец!
— Ловкая маскировка, а? Я тут навестил королевскую сыроварню, и смотри, что принес — прекрасную головку сыра. Но позволь полюбопытствовать, что ты здесь делаешь, Мэтти? Ну и запах от тебя! Никогда еще ты так не благоухала.
— Пришлось выбираться на улицу через уборную, — объяснила девочка и, немного помолчав, негромко сказала: — Финн, есть кое-какие новости. — Она сделала драматическую паузу и продолжала: — Человек-тень… ты помнишь его?
— Да. — Глаза Финна сузились и предчувствии чего-то важного. Но их синева была заметна даже в ночной темноте.
— Так вот, это женщина.
— Что?
— Это настоятельница, которую мы видели в церкви несколько недель назад.
Финн распахнул рот, но не проронил ни слова.
Длинные гибкие пальцы, сильно разделенные у основания, — вот главное достоинство соколов. Они могут покрыть своей ногой самую большую часть тела жертвы. Поэтому очень важно заботиться о них — ведь это его оружие. Рекомендуется обить насест тканью. Кроме того, во избежание появления мозолей и опухолей нужно использовать лосьон из яичных белков, смешанных с уксусом и розовой водой.
Мэтти договорилась с Финном, что он позовет остальных друзей и они все встретятся в пещере на окраине леса, откуда было недалеко до того места, где девочка увидела настоятельницу. Поэтому сейчас Мэтти спешила туда. Все остальные придут другими путями. Было опасно ходить вместе. Люди шерифа рыскали в лесу по ночам, чтобы поймать браконьеров.
Вскоре девочка уже шагала по дороге, ведущей вдоль поля, а потом свернула в сторону леса. Месяц, сегодня особенно серебристый и напоминавший клин, то нырял за плывшие по небу тучи, то снова появлялся. Внезапно над дорогой разнесся зловещий звон.
— Колокольчик прокаженного! Боже милостивый! — пробормотала Мэтти.
У нее не было с собой ни единого пенни. Все, что у нее оставалось, это засохший пирог, который она взяла из кладовой в самом начале вечера на случай, если проголодается. Вернее, если голод усилится — ведь он ощущался всегда. Мэг разделала одного из двух кроликов, пойманных Морганой на прошлой неделе, и испекла пирог с мясом. Мэтти рассчитывала съесть его сама.
И тут к ней приблизилась сгорбленная фигура.
— Подайте! Подайте! — донеслось из глубины темного круга, очерченного капюшоном. Ее короткие, изуродованные проказой пальцы сжимали посох, к которому была прикреплена корзина. Фигура остановилась на некотором расстоянии от девочки, как полагалось прокаженным.
— Подайте, госпожа. — Фигура протянула к ней посох с корзиной.
— Денег у меня нет, сэр, — произнесла Мэтти, вытащив пирог и бросив его в корзину. Она не могла заставить себя отвести взгляд от капюшона.
То, что когда-то было лицом, скрывалось в тени. Носа не было, на месте его остался лишь провал, сквозь который со свистом проходил воздух. Один глаз исчез под наплывом гниющей плоти.
— Я не сэр, добрая леди. Я была женщиной, а когда-то и такой же девочкой, как вы.
Должно быть, эта женщина болела уже давно. Одно из самых страшных свойств проказы состоит в том, что она протекает очень медленно, пожирая жертву понемногу. Мэтти подумала, не направляется ли прокаженная к Нелли Вудфинн, и прошептала:
— Простите, простите.
— Не надо извиняться, дитя. Теперь я ничто — ни мужчина, ни женщина, ни старая, ни молодая, ни человек, ни зверь.
Сердце Мэтти сжалось от боли. Она мгновенно ощутила все страдания, которые пережила эта женщина, и спросила:
— А как вас зовут, мадам?
Прокаженная ответила не сразу. Девочка сперва услышала лишь ее прерывистое дыхание, как будто ветер, свистящий в глубоком ущелье.
— Меня звали Елена, доброе дитя.
— Елена, — повторила Мэтти негромко. Так звали одну из ее любимых святых. Смелая и решительная, она отправилась в Святую землю, чтобы найти Крест Господень. — Мадам, вас по-прежнему зовут Елена.
— Боже вас благослови, дитя! — Слова прокаженной напоминали шуршание сухих листьев на холодном ветру.
Мэтти поспешила прочь.
Мальчишки уже ждали ее в пещере. Тучи сделались гуще и скрыли луну, но все быстро привыкли к темноте, и Мэтти, хорошо знавшая дорогу, повела их к берегу ручья, где находился древесный домик.
— Значит, Мэтти, ты не взяла с собой ни лопаты, ни заступа? И говоришь, что она просто спрятала что-то на берегу? — спросил Рич.
— Да, где-то здесь, — ответила девочка.
Сейчас они шагали вдоль берега ручья.
— Как будто ищем иголку в стоге сена, — проворчал Уилл.
— Смотрите! — неожиданно произнес Финн. — Верхушка травы примята, и земля разбросана. К счастью, эта настоятельница оказалась настолько глупой, что ее следы так же легко найти, как следы телеги в грязи. Все ясно! Бьюсь об заклад, она спрятала это здесь! — Он указал туда, где ручей глубоко вдавался в берег, а земля поднималась, словно уступ. Финн ткнул туда веткой. — И спрятала недалеко.
— Можно достать рукой, — сказала девочка негромко.
— Кажется, здесь не живет никто, кроме выдры, — произнес Финн. — Значит, это ее нора. Кто туда полезет?
— Я! Я! Дайте мне! — закричали остальные мальчишки.
— Тихо! — резко оборвал их Финн. — Я вас не спрашивал. Ясно, кто должен это сделать.
Наступила внезапная тишина. Остальные трое мальчишек отступили назад и поглядели на Мэтти.
Та пожала плечами, как будто говоря: «Вот я и получила свое за строительство домика».
— Ладно, — наконец произнесла она и опустилась на колени. — Хорошо бы сделать факел.
— Ты хочешь, чтобы о происходящем узнали все на свете? — прошептал Хьюби.
Девочка стала шарить рукой среди веток и щепок, которые, должно быть, нанесло течением, когда вода в ручье стояла выше.
— Ничего? — спросил Уилл нетерпеливо.
— Ничего необычного.
Но стоило только Мэтти это сказать, как ее пальцы наткнулись на какой-то предмет, который не был ни комком глины, ни камнем, ни деревяшкой, ни палыми листьями. Он был тяжелым и явно металлическим. Пробежав пальцами по его поверхности, Мэтти даже нащупала узор.
Наконец она вытащила из норы узкую шкатулку, и все уставились на находку. Крышку украшало изображение пальмы. Ребята знали, что это символ пилигримов, совершавших паломничество в Иерусалим.
— Это реликварий, — сказал Рич.