— Ну и что? — невозмутимо осведомился Раэль. — Это даже частично правда, в твоих отчетах упоминается доктский герой.
— Докт, которого давно должны были казнить!
— Ну да, я спас его. И, между прочим, это твоя Рика меня упросила.
«Твоя» Рика. Жестокий упрек.
Королева отвернулась, скрывая от брата наступившие на глаза слезы.
— Я устала врать, — тихо призналась она. — Ради тебя, ради Рики. Ради моей свиты. Даже ради Адорнии. Одна ложь тянет за собой другую, и это никогда не заканчивается. Мы хотели помочь Рике, чуть подтолкнуть ее к познанию мира и самой себя, и вот что из этого получилось. Она связалась с доктом, заставила его выполнять свою волю, да еще и подчинила себе трех твоих героев. И теперь они заперлись в твоем особняке в Ардее. Мои герои жаждут реванша, моя свита обсуждает слух о моем брате и его связях с доктами, а я не хочу! Я не хочу больше приносить людям страдания из-за глупого вранья и добрых побуждений.
— Но ведь ты сама хотела посмотреть, на что способна наша новая сестра.
Это было правдой. Изабель с радостью согласилась помочь своему учителю в последнем уроке для новой сестры, и даже сумела уговорить Раэля подыграть в выдуманной для Рики истории.
Раэль опустился в кресло, закинув ноги на подлокотник.
— Да, хотела, — призналась королева, смотря в окно, но всматриваясь в глубины своей души. — И узнала. Хотя эта Рика — всего лишь фантом нашей настоящей сестры, она многое может. Она управляет людьми подсознательно, ничего не приказывая. Даже доктский герой не смог устоять. Даже ты сам не сумел отказать ей.
— Последний урок... Знаешь, я даже рад, что не стал его проходить, — Раэль усмехнулся.
— Да, он действительно жесток, — сказала королева, вспоминая свое собственное испытание. — Ты уходишь внутрь себя и создаешь иллюзию себя настоящего, но связанного с тобой. Полный фантом — человека с собственным прошлым, не подозревающего о своей искусственности. И наблюдаешь за ним, чтобы понять, как действовал бы настоящий ты, чувствуешь то, что чувствует он.
— Знать правду о себе иногда слишком тяжело, — заметил Раэль.
— Ты не сможешь читать в сердцах других людей, если не узнаешь своего собственного.
— Вот только не надо тут старого козла цитировать, — поморщился лорд. — Все остальные мастера Академии лордов учат по-другому. Вся Адорния построена на том, чтобы не скрывать своих чувств, а выражать их как можно ярче. Один только наш старик считает по-другому. Разве ты сама не видишь, что ты страдаешь из-за него и его глупых уроков? Ты живешь не так, как твой народ!
Изабелла вздохнула и грустно усмехнулась. Раэль знал о том, что она больше не была уверена в своих убеждениях, и бесцеремонно пользовался этим. Кто прав? Ее придворные, открыто выражающие свои чувства, даже если самих чувств-то и нет? Она сама, скрывающая эмоции под маской, как учил ее мастер Бейриан? И страдающая оттого, что единственный человек, способный ее понять — отвергнутый обществом, не способный к сочувствию калека, которого все боятся за его жестокость и надменность. И еще мечтающая о сестре, которая бы не стала ее судить, а только выслушала бы и пожалела.
Раэль сильно изменился с тех пор, как они встретились. Она полюбила его совсем другим — веселым юношей, слишком талантливым и ярким, чтобы оставаться в тени. Ее брат удивлял и восхищал — это ему надо было бы стать королем Адорнии, однако ему не хватило терпения выдержать уроки мастера.
Теперь же Раэль стал еще сильнее прежнего. Живые руки ему заменил ветер, но он не смог вернуть веселый задор в его глаза. Отныне они взирали на мир с ненавистью, как на кровного врага, обрекшего его на пожизненные мучения.
— Что мы будем делать? — отстраненно спросила королева.
— Пора заканчивать этот фарс, — высказал свое мнение Раэль. — Четыре героя вышли из-под контроля в самом центре Ардеи, и их нужно остановить.
— А как же Рика? Ее душа так чиста... Мы можем нанести ей травму, озлобить ее...
«И она станет такая же, как ты», — мысленно договорила свою фразу королева.
— Об этом надо было думать раньше, — без тени сочувствия произнес Раэль. — Твоя свита думает, что я уехал к границе и вернусь не скоро. Разрешаю тебе штурмом взять мой особняк, пока меня нет.
Выхода действительно не было. Клубок лжи запутался настолько, что распутать его стало уже невозможно. Но легче от этого не становилось — скребущие душу кошки особенно усердствовали, когда Изабелла думала про Рику. Последний урок всегда заканчивался со смертью фантома, но отдавать приказ об убийстве собственной сестры было очень тяжело. Даже понимая, что самого убийства не будет и погибнет только иллюзия.
«Прости, сестра. Я надеюсь, что ты поймешь меня».
* * *
О нем все забыли. Поначалу это было даже приятно. Лорд Раэль больше не приходил над ним издеваться, и первые пару дней Грегор получал удовольствие от передышки.
Еду, правда, тоже перестали приносить. Запертый в четырех стенах, отрезанный от связи с внешним миром, бывший рыцарь изнывал от одиночества. Иногда он тихо сидел в углу своей темницы, иногда мерил шагами комнату, как запертый в клетке дикий зверь. Иногда просто кричал в тщетной надежде, что его хоть кто-нибудь услышит, или с воплями бросался на дверь, пытаясь ее выбить — такая тонкая и легкая на вид, она на проверку оказалась крепче дверей в тюрьмах далекой Кобрии.
Эта дверь стала для Грегора тем единственным, что стояло между ним и полным отчаянием. Единственный ориентир, маяк, за который мог уцепиться глаз в четырех голых стенах адорнийской темницы. Она, да еще редкие звуки, иногда доносимые ветром. Скрип проезжающей повозки, чья-то громкая фраза, неразборчиво долетавшая откуда-то. Грегор жадно прислушивался к ним, запоминая и повторяя в своем мозгу по нескольку раз. Что угодно, лишь бы нарушить опостылевшее однообразие.
В его тюрьме не было потолка, чтобы остановить проливающийся на пол ленивый дождь. Вода медленно набиралась и уже поднялась на уровень щиколотки — невидимые глазу щели в стенах не могли справиться с небесным напором. Еще пара месяцев такого дождя, и Грегор смог бы всплыть повыше и попробовать ухватиться руками за верхний край стены.
Кобриец невесело усмехнулся. Голодная смерть наступит раньше, чем дождь сумеет пролить на его темницу столько воды.
А в последнее время к нему начали приходить видения. Это такое странное ощущение — как будто ты спишь и видишь сон, но на самом деле ты не спишь. Неожиданно приоткрывалась дверь в его темницу, но когда Грегор подходил к ней, она оказывалась закрытой. Ночью по комнате начинали ходить люди: одних он знал — леди Агата, дуэлянт Кристэн, лорд Раэль, других видел в первый раз. Его гости просто проходили мимо, не обращая на него никакого внимания — иногда говорили между собой на каком-то непонятном языке, иногда шествовали мимо, погруженные в свои думы. Была ли причиной их появления какая-то очередная адорнийская магия, или вся магия заключалась в подступающих к нему голодных обмороках, Грегор не знал.