Медленно, постепенно Алатея возвращалась к реальности, а ее затуманенные мысли обретали обычную четкость. Первое, что она почувствовала, — это слезы, струящиеся по ее щекам. То не были слезы сожаления, но слезы радости, слишком глубокой, слишком сильной, чтобы выразить эту радость словами.
Так вот оно — таинство отношений между мужчиной и женщиной.
Эта мысль вызвала у нее головокружительный восторг, за которым последовало новое чувство благодарности ему за то, что он ввел ее в не изведанный до сих пор мир.
Уголки ее губ приподнялись в невольной улыбке. Она слышала в течение многих лет, что Габриэль был мастером по части чувственных утех. Теперь она была готова присягнуть, что молва не обманывала. Он был нежен, внимателен и сразу понял, что она новичок в деле любви…
Алатея была рада приобретенному опыту, рада тому, что это произошло и свой опыт она приобрела именно с ним.
Он. Все ее чувства были сосредоточены на тяжелом теле, лежавшем поверх нее. Эта тяжесть наполняла ее изнутри.
Внезапно Алатея полностью очнулась. Первой мыслью было, что все происходит не с ней. А может, она сама изменилась, стала другой? Сейчас Алатея держала в объятиях обнаженного мужчину, и их тела были соединены. Больше она уже не сможет забыть, как извивалась в его объятиях, бесстыдная и ненасытная; изменения, происшедшие с ней, необратимы, и к прежнему нет возврата.
Прислушиваясь к себе, Алатея ждала, что ее охватит раскаяние, но ничего подобного не происходило. Она лежала, испытывая восхитительное умиротворение, полная тихой радости, какого-то сияния, о котором прежде не имела ни малейшего понятия. Здесь, с ним для нее была единственная возможность испытать счастье соединения женщины с мужчиной и восторг этого соединения.
Своим поступком она никому не нанесла урона. Никому не было дела до ее личной жизни, и никто никогда не узнает о том, что произошло. Она была приговорена обстоятельствами своей жизни к тому, чтобы остаться и умереть старой девой. Неужели плохо то, что она познала вкус счастья? Этот опыт, эти воспоминания останутся с ней на всю жизнь и всегда будут греть ее.
Хотя Габриэль оказался внутри ее тела прежде, чем она успела сообразить, каковы его намерения, Алатея прекрасно сознавала, что последует, когда сказала ему «да». У нее было достаточно жизненного опыта, и она хорошо знала, что значит принять правильное решение. После этого она никогда ни о чем не сожалела, как никогда не сожалела и о том, что отвернулась от Лондона, от утех светской жизни, отказалась от своего триумфального появления в свете, когда пришла ее пора. Приняв этот опыт, она получила от него наслаждение, испытала радость.
Где-то внутри ее зажурчал смех. Алатея с трудом подавила его и попыталась сделать движение, но не смогла, потому что ее тело было придавлено тяжестью другого мощного тела. Как ни странно, ей нравилось это ощущение тяжести, она не испытывала неудобства, напротив, ей казалось, что так все и должно быть. Ее ноги, все еще переплетенные с его ногами, ослабли, одна ее рука обнимала его плечо, другая лежала на его боку.
Он. Алатея все еще никак не могла осознать этого. В темноте ей виделась всего лишь неясная фигура мужчины, которому она так беспредельно и глубоко доверяла, Алатее и в голову не приходило, что он может причинить ей физическую боль. Она отдала ему себя, и он принял этот дар, ввел ее в новый мир наслаждений, познакомил с неизведанными восторгами, о которых она могла прежде только смутно догадываться.
И все же она знала, кто он. Или все-таки не знала?
Хмурясь, Алатея осторожно дотронулась до его плеча. Его дыхание оставалось спокойным и ровным, и она решила «прогуляться» по его телу, ощутить мощные мускулы, почувствовать его безупречную кожу.
Много лет назад Алатея видела его обнаженный торс, и тогда это зрелище зачаровало ее. Теперь она могла отдаться созерцанию и изучению с полным сознанием того, что делает: она позволила своим рукам блуждать по его телу, стремясь насытиться волшебными ощущениями. Внезапно у нее захватило дух: он был таким теплым и мужественным, таким реальным… Голова закружилась, по телу пробежала волна восторга, и вся она содрогнулась. Ее будто сорвало с якоря и понесло в открытое море, в бездну, в пучину.
Алатея задрожала, беспомощная, бессильная перед своими чувствами. Внезапно все в ней забурлило, как в кипящем котле.
Руперт?
Нет, теперь это был Габриэль.
Она вдруг поняла: во многих отношениях это был хорошо знакомый ей человек, но по-настоящему она его совсем не знала, будто только недавно с ним познакомилась. Она ощущала его руки на своем теле, продолжавшие прижимать ее к себе даже во сне.
Повернув голову, Алатея вглядывалась в его лицо, но оно тонуло во тьме. Все, что она могла ощущать, — это его тепло, прикосновение его рук и поток нежности, исходивший от него и пронизывавший всю ее с головы до ног.
Прошла минута, прежде чем ее дыхание восстановилось, она смогла, овладев собой, вернуться в реальность.
И тут ее охватил ужас. Что будет, если он узнает правду, узнает, кто она?
Алатея вспомнила о своей вуали. Охваченная паникой, она попыталась дотянуться до нее, но темнота в комнате была столь густой и непроницаемой, что в нескольких дюймах она не могла ничего разглядеть.
— Это был чудесный полет, графиня.
Она почувствовала его легкое дыхание на своей щеке. Его губы прикоснулись к ней, ища ее губы. Потом последовал долгий томительный поцелуй. Когда наконец он прервал его, Алатея могла бы сказать почти с уверенностью, что он улыбается.
— Как вы себя чувствуете?
— Кажется, жива.
Ее кожа снова горела. Как это могло быть? Будто прочитав ее мысли, Габриэль потянулся к ней и поцеловал, уже не скрывая улыбки.
— Ну что, готовы к новой скачке?
Она ощутила движение его отвердевшей плоти и поняла, что и в самом деле готова. Ее бедра раздвинулись как бы сами собой, будто приглашая его войти в нее глубже, а руки обвились вокруг него. Тогда он снова овладел ею — всем ее телом, ее губами и лоном.
Габриэль не спешил. В первый раз в нем чувствовалось напряжение, желание сдержать себя. Теперь он дал себе волю и просто наслаждался ею, доставляя наслаждение им обоим. Жар внутри тела, казалось, был способен расплавить ее. Она прервала их затянувшийся поцелуй, чтобы вдохнуть глоток воздуха. Его губы скользнули ниже по ее шее, потом, к своему удивлению, она поняла, что он отделяется от нее.
Алатея почувствовала себя брошенной, покинутой, пустой.
Скользнув ниже, он прижался ртом к ее соску.
Обдавший ее внезапно жар был неожиданным и вызвал шок, она задыхалась. Потом медленно пришла расслабленность, а за ней снова возникло напряжение — он умело и искусно играл с ней.
Звук, который она исторгла, когда он принялся ласкать языком сосок, напомнил мурлыканье кошки. Когда Габриэль прихватил его зубами, ей показалось, что она сейчас умрет от восторга.