И снова она пожалела, что тьма мешает ей лучше читать отражавшиеся в его глазах эмоции. Приходилось полагаться на свои чувства, чтобы лучше определить, что владеет им в этот момент.
– Почему? – вырвалось у нее.
Его губы дрогнули. Он старался сохранять свою обычную маску, но буйный и неукротимый человек, хорошо понимавший ее жажду острых ощущений, по-прежнему рвался на поверхность.
– Я хочу тебя – это очевидно. Но несправедливо будет воспользоваться твоей…
Он осекся.
Зло прищурившись, она договорила за него:
– Слабостью? Женской глупостью?
– Я хотел сказать «неопытностью», – процедил он.
Она вдруг почувствовала, что ее оскорбили. Оскорбили каким-то странным и необычным образом.
– Если припомнишь, именно я все это и начала.
– Совершенно верно. Ты все это начала, тебе и решать, хочешь ли идти до конца.
Трудно сказать, был ли причиной тому ее нрав, ее обычная реакция на вызов или что-то еще, что поднялось и поглотило ее, результат был один – бездумное забвение, которое она так хорошо узнала.
Она действительно все это начала и помнила, почему именно.
Он довел ее ласками до безумия, возбудил чувственный аппетит. И теперь воображает, что она пойдет на попятную?
Пусть он считает, будто она соблазнила его по расчету. Ей лучше знать, что это не так.
В последние жаркие минуты она поняла, что действительно хочет его.
Хочет познать. Хочет понять. Хочет насладиться физической близостью. С ним.
Все это время она легонько поглаживала стальной стержень под своей ладонью, отчетливо сознавая, что в ответ на ее прикосновение он становится все тверже.
Не отрывая взгляда от Диллона, она сомкнула пальцы.
Ей даже не пришлось менять позицию: она действовала чисто инстинктивно и, слегка привстав, ввела бархатистую головку в набухший, поразительно скользкий вход. Чуть отстранилась, нажала раз, другой, позволяя ему проникнуть глубже.
Он не сводил с нее глаз, словно никогда раньше не видел обнаженной женщины.
У него захватило дух. Всего на несколько мгновений.
Жадно втянув в себя воздух, он потянулся к ее бедрам.
Она выругалась и перехватила его руки. Для этого ей пришлось сесть прямее, но она немедленно ощутила препятствие.
Прис закрыла глаза, вцепилась в его руки, приподнялась и быстро опустилась.
И едва не вскрикнула от резкой, но, к счастью, короткой боли. Испытала неописуемое ощущение заполненности, когда его жаждущая плоть целиком оказалась в ней.
Боль постепенно таяла. То, другое, ощущение росло и усиливалось.
Она приоткрыла веки и взглянула на него. Он по-прежнему не сводил с нее глаз и при этом выглядел ошеломленным, словно кто-то неожиданно ударил его по голове, свалив с ног.
– Если тебе дорога жизнь, молчи, – прошипела она. Что-то вспыхнуло в темных озерах его глаз.
– Проклятая непостижимая чертовка! – процедил он так тихо, что она едва расслышала.
– Вместо того чтобы сомневаться в моем решении, не могли бы мы вернуться к делу? Я хотела этого: почему бы тебе не дать мне желаемое?
– Ты действительно хотела? – выпалил он, на этот раз почти зловеще.
– О да.
Она устроилась поудобнее, незаметно поморщилась от боли, схватила его за плечи и потянула.
– Это, – выдохнула она ему в губы, чуть поерзав, – именно то, чего я хочу.
И нагнулась поцеловать его. Но вместо этого он поцеловал ее. Жадно. Пламенно. Сладострастно.
Разом освободив ее от всех оков и всех запретов. Жесткие руки нашли ее и завладели каждым изгибом, каждым кусочком кожи, каждым чувствительным интимным местечком.
Она пыталась закинуть руки на его плечи, но мешали фрак и рубашка.
Он хрипло выругался, отстранился, быстро сбросил и то и другое и привлек ее к себе, почти раздавив при этом. Горящая кожа обожгла ее ноющие набухшие груди.
Окруженная кольцом стальных объятий, силой, которой невозможно было противиться, дрожа от лихорадочного предвкушения, подстегиваемая сознанием того, что теперь они едины, Прис обхватила его руками и отдалась буйству и безрассудству, страсти и желанию, настойчивой потребности, которая поглотила обоих.
Диллон до сих пор не мог поверить тому, на что она отважилась. Не мог до конца осознать всю степень охватившего его желания, выпущенного на волю этой женщиной.
Ее тело превратилось в горячий, нежный шелк, потаенные мышцы обхватили его плоть тесной перчаткой.
Его губы на ее губах, языки сошлись в поединке… Он очертя голову брал и отдавал все, что мог отдать. Свирепое сладострастие владело им с первого взгляда на нее.
Не сознавая, что делает, он мял ее тело, укладывая его так, как ему хотелось. Потом сжал бедра, приподнял и вонзился, сильнее и глубже, вынуждая принимать каждый свой выпад.
Она застонала, вздрогнула, но ни разу не отступила. Ни разу не попыталась отстраниться.
Он снова приподнял ее и насадил на себя. Она немедленно поймала ритм и пустилась вскачь: вольная всадница, оседлавшая необузданного жеребца. Он продолжал стискивать ее бедра, не только направляя, но делая все, чтобы она поднималась и опускалась с достаточной силой.
Уже через несколько минут у нее закружилась голова, и она прервала поцелуй. Закрыла глаза, откинула голову и попыталась вдохнуть как можно глубже.
Он неотрывно наблюдал за ней из-под полуопущенных век, все то время, пока еще недавно девственное тело принимало его. Пока он вонзался в нее снова и снова, молча, мощно, и она принимала и принимала его.
В какой-то момент ее примитивный танец, стоны и тихие вздохи, слетавшие с ее губ песнью сирены, почти заставили его поверить, что она некое волшебное создание, посланное неведомыми силами, чтобы захватить его в плен. И ей это удалось.
Ее желание обострялось, поражая его острыми стрелами. Ее ногти все сильнее впивались в его плечи, по мере того как страсть росла и уносила их.
Его взгляд упал на ее груди, колышущиеся от резких движений, вздымающиеся от недостатка воздуха, который она отчаянно пыталась втянуть в легкие. Он жарко припал губами к соблазнительным холмикам, нашел тугую вершинку, обвел языком, втянул в рот.
И стал сосать.
Она пронзительно вскрикнула.
Ее тело напряглось: близился последний пик. Все еще продолжая возбуждать ее, уносить все выше, он упивался вкусом ее грудей. И чувствовал, как древняя первобытная сила поднимается в них обоих, забирает с собой, сжимает в когтях, подгоняет и швыряет в водоворот страсти, раскаленное озеро удовлетворенного желания.