– В чем же дело? – недоуменно спросила Тоня.
– М-м-м, ну, видите ли… Ваш переезд в деревню, может быть, сыграл определенную роль, а возможно, некоторый… ну, скажем так, категоричный настрой на беременность… или, вероятно, вмешались еще какие-либо факторы неврологического, если можно так выразиться, характера… В целом, если судить по состоянию вашего организма на сегодняшний день…
Тоня перестала что-либо понимать. Ираида Андреевна еще что-то говорила, но Тоня ее уже не слушала. Она здорова. Врач только что сказала, что она здорова. Почему же ей так больно, когда начинаются месячные? Почему они теперь начинаются неправильно? Почему, наконец, она не беременеет?!
– Почему я не беременею? – произнесла вслух свой последний мучительный вопрос Тоня, перебив Ираиду Андреевну на полуслове.
Та опять отложила очки в сторону и покачала головой:
– Антонина, вы поймите, прошло слишком мало времени. Сколько вы не предохраняетесь? Два месяца? Но это же совсем ни о чем не говорит! Диагноз «бесплодие» мы ставим только тогда, когда женщина не может забеременеть на протяжении года, хотя в течение всего года пара ведет половую жизнь.
– Бесплодие? – с ужасом переспросила Тоня. – При чем здесь бесплодие?
– Да ни при чем. Просто вы спросили, почему никак не можете забеременеть, вот я и объяснила.
– Но, Ираида Андреевна, почему же у меня начались такие сильные боли, если все в порядке? Ведь все в порядке?
Доктор перевела взгляд в окно. Если бы Тоня была чуть наблюдательнее, она бы заметила в глазах своего врача некоторое смущение. Ираида Андреевна начала опять повторять про влияние психики на организм, но было очевидно, что думает она о другом.
– Спасибо, Ираида Андреевна, – сказала наконец Тоня. – Вы меня успокоили.
– Да не за что, что вы. Приезжайте, если что-нибудь случится…
Часом позже Ираида Андреевна столкнулась с хирургом, выходившим из палаты.
– О, а я по твою душу, голубушка! – обрадовался Аркадий Леонидович. – Ну, как там Чернявская?
– Аркаш, не спрашивай, – махнула она рукой.
– А что такое? У нее же все анализы в норме, я смотрел.
– Вот именно, Аркаш, вот именно!
Хирург задумчиво посмотрел на нее, и улыбка сползла с его губ.
– Не понял. Что, вообще ничего нет? Так не бывает.
– У тебя профессиональная деформация сознания, – грустно усмехнулась Ираида Андреевна. – Ты существования здоровых людей не признаешь в принципе.
– Да, не признаю, потому что их ничтожно мало и к нам такие не попадают.
– Но с Чернявской, поверь мне, все в порядке. Если хочешь, можешь сам результаты перепроверить.
– Да на черта мне их перепроверять, я все видел! Но сегодня должны были быть инфекции готовы…
– Все нормально, Аркаш, я же тебе говорю. Нет у нее никаких инфекций.
Хирург задумался. Потом поднял глаза:
– Ну, и что ты ей сообщила?
– Да так и сообщила. Объяснила зависимость между сознанием и телом: может быть, она слишком настроила себя на необходимость забеременеть… Ты же понимаешь…
– Понимаю, понимаю, – покивал он в ответ. – Ладно, Ирина, я все-таки карточку ее потом посмотрю.
– Да посмотри, конечно, может, что увидишь…
Гинеколог с двадцатилетним стажем Ираида Андреевна Соломеец вернулась в свой кабинет, села за стол и стала задумчиво перелистывать календарь. С одной стороны, она все сделала правильно. С другой, чувство неудовлетворенности собой никак не оставляло ее. «Ну, и что, по-твоему, я должна была девочке сказать? – наконец поинтересовалась она у чувства неудовлетворенности. – Правду? Неужели? А ей намного легче стало бы от правды? Ну, может быть, она пошла бы к другим врачам, где ей, в лучшем случае, подтвердили бы то же самое, а в худшем – начали лечить от несуществующих у нее болячек». «А то, что ты сказала, лучше?» – спросило чувство неудовлетворенности. «Да, лучше».
Но чувство неудовлетворенности никуда не делось. Ответ его не устраивал, и Ираида Андреевна знала почему.
Она не могла объяснить, что происходит с ее пациенткой Чернявской Антониной Сергеевной. Не могла, и все.
Тоня вернулась домой в каком-то странном состоянии. Она так устала от осмотров, анализов, ежедневных поездок («Господи, и как только Витя выдерживает!»), что не могла ничего делать. И странное дело – слова врача ее совершенно не успокоили. «Лучше бы у меня что-нибудь нашли!» – думала Тоня, ожесточенно взбивая подушку.
Она улеглась на кровать, забыв про то, что у нее не приготовлено второе, но сон не шел. В голове звучало слово, произнесенное врачом, – «бесплодие». Тоню передернуло. Господи, неужели ужасный диагноз может относиться к ней?! Она, конечно, знала, что женщины бывают бесплодны и мужчины тоже, что для многих пар иметь своего ребенка – несбыточная мечта, но даже не представляла, что сама может попасть в их число. Страшный диагноз был… как-то очень далеко. Это была чья-то чужая несчастная жизнь, в которой не было детей, а такого с ней никогда не могло случиться.
Тоня уселась на кровати и уставилась в окно.
Так, хватит раскисать, сказала она себе. Вечером надо посоветоваться с Витей и решить, что дальше делать. Может быть, болезненные месячные просто случайность и все наладится. Скорее всего – так оно и есть.
Успокоив себя, Тоня накрутила котлет, потушила картошку в молоке, как Витя любит, и заставила себя заняться другими домашними делами. Они ее успокаивали, работа спорилась в Тониных руках. Она и сама знала, что на нее уборка действует, как на многих успокоительные капли.
Через два часа, когда уже стемнело, чисто вымытый дом блестел, а Тоня ходила по комнатам, обдумывая, что бы еще такое привести в порядок. Усталость у нее почти прошла, и теперь она не сомневалась, что со здоровьем все наладится. Действительно, ее недомогание последнего времени – просто случайность.
Тоня вышла в кладовку, и взгляд ее упал на комод. Вот чем она займется! Давно пора было очистить его, и нечего откладывать на весну. Может быть, все ящики она сейчас и не успеет разобрать, но хотя бы верхние два пора освободить от чужого хлама.
И Тоня решительно выдвинула верхний ящик. Сверху лежала фотография, которую она собиралась переложить в свою коробочку, но не успела, а под фотографией белел листок бумаги. Она удивленно потянула его на себя. В ее руках оказалась половинка обычного тетрадного листа в линейку, на котором аккуратными, почти печатными буквами было написано стихотворение. Тоня прочитала его, но ничего не поняла. Перечитала еще раз.
Ропот листьев цвета денег,
Комариный ровный зуммер…