Покосившись в сторону Клэрис, Джек увидел, как она прищурилась, но, к его величайшему облегчению, промолчала.
А вот Джеймс его тревожил. Сначала он никак не мог поверить, что епископ способен посадить его под домашний арест, но потом смирился и оставил все последующие вопросы Клэрис и Джеку: Джек пытался вытянуть все, что можно, из декана Холлиуэлла, да и Клэрис делала что могла.
Наконец бедняга не выдержал и, невнятно извинившись, сбежал, провожаемый острым взглядом Клэрис. Как только колеса его экипажа прогромыхали по аллее, все трое вернулись в кабинет.
Джеймс медленно опустился в кресло за письменным столом, словно так и не смог осознать происходящее. Он тупо уставился на противоположную стену и погрузился в невеселые мысли.
Хотя Джек мог ему только посочувствовать — два часа назад Джеймс еще не знал, какие тучи собираются на его горизонте, не говоря уже о настоящем урагане, — все же принял сторону Клэрис.
Та металась по кабинету в вихре развевавшихся юбок и пыталась справиться с возникшей проблемой. Необходимо как можно скорее доказать невиновность Джеймса!
— И что теперь? — выдохнул наконец Джеймс, по-прежнему глядя в никуда.
Джек поймал взгляд Клэрис. Она нахмурилась, но тут же небрежно махнула рукой.
— О, ради всего святого, садитесь же! Сейчас не до этикета.
Нуда, а когда несчастный декан был здесь, она самым строжайшим образом придерживалась этикета.
Подавив усмешку, Джек уселся в кресло и снова уставился на Джеймса. Это его битва. И хотя Джек обязательно ему поможет, все же, необходимо знать, что сам Джеймс думает обо всем этом.
— Я еду в Лондон, оповещу семью. Подниму тревогу.
Заявление Клэрис, да еще сделанное не терпящим возражений тоном, заставило Джеймса поднять голову.
— О нет, дорогая. В этом нет необходимости… Уверен, что епископ удостоверится в моей невиновности. Верно, Джек, мальчик мой?
Джек придерживался другого мнения, но за него все объяснила Клэрис.
— Если епископ готов тратить время на всякую чушь, а другие поддерживают его в стремлении устроить судилище, значит, весьма вероятно, что его собьют с толку сфабрикованные доказательства, которые предъявил враг нашего Джеймса.
— Думаю, Джеймс, — вмешался Джек, стараясь смягчить резкие слова Клэрис, — мы должны что-то предпринять.
Джеймс перевел недоуменный взгляд с него на Клэрис. Та остановилась и спокойно посмотрела на Джеймса, который, похоже, успел немного опомниться.
— Нет. Все это буря в стакане воды, вызванная достойной сожаления завистью Хэмфриза. Самым лучшим ответом будет игнорировать ее. Чем меньше бередить рану, тем скорее она заживет.
Клэрис красноречиво поджала губы.
— Нет, Джеймс, эта не заживет! — отрезал Джек. — Если не отразишь эти обвинения и епископ посчитает необходимым покарать тебя за преступления, значит, впереди ждет другой суд, уже светский. За государственную измену.
Джеймс улыбнулся:
— В том-то и дело, дорогой мальчик. Никто в здравом уме и твердой памяти не обвинит Олтвуда в государственной измене.
Клэрис громко фыркнула:
— Ради Господа Бога, Джеймс! Да епископ потому и взялся расследовать дело, что не хочет пачкать имя Олтвудов! Но все же, он устраивает этот суд! Все же начал расследование!
— Но обвинения ложны!
Клэрис уставилась в потолок, чтобы Джеймс не увидел ее раздраженного взгляда:
— Епископ этого не знает. Мало того, не знает, чему верить, а если на суде не будет ни тебя, ни человека, действующего в твоих интересах, он никогда не увидит свидетельств в пользу того, что обвинения ложны. И тогда твое имя будет навеки запятнано.
— И твоя честь тоже, — подхватил Джек. — Клэрис права. Ты нуждаешься в друге, более преданном твоим интересам, чем некий специально назначенный священник, который безразличен к тому, в чем тебя обвиняют. Ты знаешь этого Олсена?
На лицо Джеймса легла тень сомнения. Он опустил глаза и взвесил на ладони пресс-папье.
— Мы встречались.
Джек и Клэрис ждали, но Джеймс молчал.
— Ну? — не выдержала наконец Клэрис.
Джеймс поморщился и вздохнул:
— Он молод. Назначен дьяконом только в прошлом году. Был армейским капелланом, а когда вернулся после Ватерлоо, епископ взял его во дворец.
— Так значит, твоя судьба зависит от какого-то молокососа… — возмутилась Клэрис.
— Собственно говоря, Олсен как раз может быть полезен, — перебил Джек. — Человек, понюхавший пороха, в этом случае имеет преимущество перед теми, кто не воевал.
— Верно, — кивнула Клэрис и, развернувшись, снова принялась мерить шагами комнату. — Но поскольку ты сам не сможешь присутствовать на суде, значит, нуждаешься в сторонниках, которые могут снабдить Олсена нужными аргументами и доказательствами. И поэтому… утром я выезжаю в Лондон.
— Дорогая, — уныло пробормотал Джек, — в этом нет необходимости.
— Есть, к сожалению. Каким бы закрытым ни был суд епископа, вся эта история непременно выйдет наружу, и родные будут в ужасе. Понимаю, какого рода приема я должна от них ожидать, если обращусь от себя лично, поэтому буду умолять задушить потенциальный скандал в зародыше. Уж тогда они точно начнут действовать!
— Нет! — заупрямился Джеймс. — Я не позволю тебе подвергнуть себя…
— Она права, Джеймс.
За это Джек получил в награду удивленный и одобрительный взгляд Боадицеи. Он действительно так считал.
— Совершенно верно. Поэтому я уезжаю на рассвете.
— Я тоже поеду, — сказал Джек, не повышая голоса. — Однако прежде чем я отправлюсь в Лондон, мне нужны все факты. Даты, Джеймс, и список всех бумаг, которые ты опубликовал за последние десять лет. Все твои исследования. Имена тех, с кем ты переписывался, когда и куда ездил, с кем беседовал в поездках, каких солдат расспрашивал… Как только я все это получу, немедленно отправляюсь в Лондон.
Он ничуть не удивился, услыхав голос Клэрис:
— В таком случае я подожду и поеду с вами.
— Как сказал Джеймс, в этом, возможно, не будет необходимости. С моими связями я смогу сделать все, что требуется.
Клэрис увидела в его глазах спокойную уверенность. Ее всегда упрекали в легкомыслии, но она не может просто так сидеть и ждать!
— Я в этом не сомневаюсь. И все же еду с вами в Лондон, и на этом все!
Не станет она никого слушать. Она человек независимый, и над ней никто не имеет власти.
— Родные должны знать, — повторила она. — Вы с ними не знакомы, а вот я им хорошо известна своими грехами.
Джек просто наклонил голову, то ли смирившись с ее решением, то ли в тщетной надежде на то, что она передумает, но ничего не сказал. Да и Джеймс не захотел тратить лишние усилия и к тому же злить Клэрис. Она знала, что делает.