Но не было постоянного журчания смеха и остроумных шуток, никто не соперничал из-за взгляда короля. Рядом с ним не было пухленькой королевы в кудряшках, и не оказалось ни одного из знаменитых портретов и гобеленов, которые всегда развешивали там, куда он приезжал.
И сам Карл сильно изменился. Лицо его было испещрено складками, глубокими, точно шрамы, прочерченные разочарованием. Под глазами темнели мешки, лоб изборожден морщинами, волосы поредели, появилась заметная седина. Усы и борода были по-прежнему безукоризненно расчесаны, но цвет их побледнел — там, где раньше они были лоснящегося каштанового цвета, теперь проглядывали белые волоски.
Он взглянул в зал и увидел Джона. Но его привычная неуверенность в себе не позволила ему приветствовать дружеское лицо. Он всего лишь кивнул и еле заметным жестом показал, что Джону следует подождать.
Джон, при входе упавший на колено, поднялся и сел за стол.
— А чего это ты на колени встаешь? — критически спросил его сосед по столу.
Джон помедлил с ответом.
— Наверное, по привычке. А вы здесь не становитесь на колени в его присутствии?
— С чего бы это? Он — такой же человек, как и я.
— Времена меняются, — заметил Джон.
— Ты есть будешь? — спросил кто-то другой.
Джон посмотрел вокруг. Элегантных придворных, которые иногда обедали в холле, больше не было. Теперь там обедали солдаты армии Кромвеля, на которых ритуал не производил никакого впечатления. Голодные, простые, бесхитростные мужчины.
Джон пододвинул к себе поднос с мясом и взял кусок из общей миски.
Когда король закончил трапезу, один йомен выступил вперед и предложил ему чашу с водой, чтобы омыть кончики пальцев, а другой протянул кусок тонкого полотна, чтобы осушить руки. Ни один из них не преклонил колени, как заметил Джон. И Джон задался вопросом, не откажется ли король от их услуг.
Но он даже не пожаловался. Король принял услугу, как будто она была предложена простому владельцу поместья. Он даже не сделал им замечания за то, что они не преклонили колени. Таинство королевского величия таяло на глазах.
Джон поднялся с места, ожидая приказания. Король согнул палец, и Джон приблизился к высокому столу, остановился и поклонился.
Король Карл встал со своего кресла, сошел с помоста и щелкнул пальцами, подзывая пажа, незамедлительно подскочившего к нему.
— Д…два дня назад я ел дыню, — заметил он Джону таким тоном, будто не прошло совсем никакого времени с того дня, когда Джон, королева и король вместе планировали посадки в Отлендсе. — И в…вспомнил, мы всегда говорили, что нам хотелось бы иметь в Уимблдоне грядку с дынями. Я сохранил семена для п…посева.
Джон поклонился, мысли у него в голове совершенно спутались.
— Ваше величество?
Вперед выступил паж и протянул Джону маленькую деревянную коробочку с семенами.
— Б…будут они расти в Уимблдоне? — спросил король, проходя мимо Джона в свои внутренние покои.
— Думаю, да, ваше величество, — сказал Джон.
Он ждал, что король произнесет что-нибудь еще.
— Хорошо, — сказал король. — Это понравится ее величеству, когда она увидит. Когда она снова вернется д…домой.
— …потом он ушел, — рассказывал Джон изумленным Эстер и Джонни, сидя у камина после долгого холодного путешествия на лодке обратно в Ламбет.
— Он вызвал тебя, чтобы отдать семена дыни? — задала вопрос Эстер.
— Я думал, в этом кроется какой-то секрет, — признался Джон. — Я как следует рассмотрел коробочку, целый день ждал, на случай, если он хочет сообщить мне что-нибудь по секрету, раз он знал, что я в замке. Я поливал клумбу под окнами его личных апартаментов, чтобы он знал, что я здесь. Но… ничего. Вся затея была и в самом деле только ради семян дыни.
— Его будут судить за измену, а он думает о том, чтобы посадить дыни, — подивилась Эстер.
Джон кивнул.
— Да уж, король себе не изменяет.
— А где ты будешь сажать их? — спросил Джонни.
Джон взглянул на напряженное лицо сына, на тени под глазами и постоянную гримасу боли.
— Хочешь помочь мне? — деликатно предложил он. — Мы могли бы заложить неплохую грядку для дынь в Уимблдоне. Мой отец научил меня, как это делается. А его научил лорд Вуттон из Кентербери. Мы жили там, когда я был маленький. Давай я тебя научу, Джонни. Когда придет весна, ты снова будешь здоров.
— Хорошо, — сказал Джонни. — Я буду счастлив посадить дыни для короля.
Он минутку помолчал.
— Ты думаешь, он увидит, как они растут?
Январь 1649 года
Джон упаковал свой мешок. Эстер, наблюдавшая за ним с порога, знала, что она не в силах остановить его.
— Я должен быть там, — сказал он. — Я не могу сидеть дома, зная, что его могут осудить на казнь. Я должен его увидеть. Я не могу сидеть тут и не знать, что происходит.
— Александр мог бы писать тебе каждый день и рассказывать, что там происходит, — предложила Эстер.
— Я должен быть там, — повторил Джон. — Это господин моего отца и мой тоже. Я был там, когда все начиналось. Я должен увидеть конец.
— Кто знает, когда начнется процесс, — сказала Эстер. — Все должно было начаться еще в этом месяце, но дата все переносится и переносится. Может, они и вовсе не собираются судить его, а просто хотят запугать, чтобы он на все согласился.
— Я должен быть там, — настаивал Джон. — Если суда не будет, тогда я должен сам в этом убедиться. Я буду ждать, пока ситуация прояснится — если она вообще прояснится.
Она кивнула, смирившись.
— Тогда сообщи нам, — сказала она. — Джонни просто болен от беспокойства.
Джон перекинул плащ через плечо и поднял свой походный мешок.
— Он молод, он поправится.
— Он все еще думает, что они должны были продержаться в Колчестере подольше или выйти оттуда с боем, — сказала она. — Когда я думаю о том, что эта война сделала с Джонни, я желаю, чтобы короля обвинили в измене. Он разбил много сердец по всей стране.
— Джонни поправится, — сказал Джон. — В пятнадцать лет сердца не разбиваются.
— Ты прав, — сказала она. — Но когда он должен был ходить в школу и бегать по полям, страна воевала, и мне пришлось держать его дома. Когда тебе следовало быть дома, учить и наставлять его, тебя с нами не было, потому что ты знал, что король призовет тебя на службу, куда бы эта служба тебя ни завела. И потом, когда он должен был учиться у тебя ремеслу, сажать прекрасные сады или путешествовать вместе с тобой, собирая растения, он голодал в осажденном Колчестере и участвовал в битве, в которой так и не оказалось ни побежденных, ни победителей. У Джонни никогда не было шанса жить свободным от короля и королевских войн.