— Он — король, — с отчаянием в голосе сказал Джонни. — Коронованный король.
— Его короновали не в Англии, — резко сказала Эстер. — Он не наш король.
— Он — третий король Англии, которому призвана служить наша семья, — настаивал Джонни. — И я — третье поколение на королевской службе. Теперь это моя служба и мой король. Я должен служить ему, как ты служил его отцу, а мой дед — его деду.
Наступило долгое молчание. Все ждали, что скажет Джон.
— Вы знаете, что у меня на сердце, сэр, — сказал Джонни с тщательно выверенной обходительностью. — Надеюсь, вы позволите мне уехать.
Джон посмотрел туда, где сидел его сын, и увидел, что тот светится яркой энергией. Он ожил. Он снова был тем самым Джонни, который умчался на битву при Колчестере, совершенно непохожий на призрака, который вернулся оттуда. Джон тщательно постарался избежать грозного взгляда Эстер и мягко заговорил со своим охваченным страстью сыном:
— Я должен взвесить, что важнее — твоя безопасность или твое желание служить королю. Это больше не моя война, Джонни, но ты сам уже взрослый человек, и я вижу, что для тебя это дело важнее всего. С другой стороны, ты ведь единственный наследник, единственный носитель имени Традескантов…
Джонни откашлялся.
— Я знаю, — сказал он. — Но я хочу защищать великое дело. И оно достойно приносимой мною жертвы.
Эстер сделала быстрое движение, как будто хотела выразить протест против самой мысли о том, что Джонни может пожертвовать собой ради какого-то дела, каким бы великим оно ни было. Джон по-прежнему старался не смотреть на нее.
— Если шотландцы продвинутся на юг до Йорка, — осторожно сказал Джон, — тогда можешь к ним присоединиться. Ты же не будешь сражаться за короля в Шотландии, это их дело. Я ни за что не соглашусь, чтобы ты сражался на их территории. Но если они дойдут до Йорка, я куплю тебе лошадь и оружие и можешь отправляться в армию, а я с гордостью буду смотреть, как ты уезжаешь.
С противоположного конца стола послышался короткий вздох и взметнулся серый шелк, когда Эстер вскочила на ноги.
— И твоя мачеха согласна со мной, — постановил Джон, предвосхищая торопливое восклицание.
— Да уж вижу, что согласна, сэр, — сказал Джонни серьезно, пряча улыбку в голосе.
— Согласна, согласна, — повторил Джон.
Эстер рухнула на свое место, уцепившись за край стола, как будто только это физическое усилие могло удержать стремящуюся наружу речь.
— А ты должен пообещать мне не убегать без моего разрешения и благословения, — поставил условие Джон. — Ты уже побывал на войне, Джонни. И знаешь, как нелегко там приходится. Ты знаешь, что в сто раз тяжелее тем, у кого в кармане нет денег, нет хорошего оружия и обмундирования — хорошего меча, теплого плаща и сильной лошади. Если дождешься, когда шотландцы дойдут до Йорка, сможешь вступить в армию офицером. Даешь слово?
Джонни колебался лишь мгновение.
— Да, сэр, — сказал он. — Только приготовления я начну прямо сейчас, чтобы все было готово к тому времени, когда я смогу уехать.
— Да как ты можешь? — с жаром вмешалась Френсис. — Как ты можешь даже думать об этом, Джонни? После всего, что ты пережил в прошлый раз?
Услышав вызов в ее голосе, он вспылил.
— Ты не поймешь, — сказал он. — Ты — девчонка.
— Я понимаю только, что в прошлый раз ты почти разбил сердце мамы и что никто из нас не был счастлив с того самого времени, как ты вернулся из Колчестера, — горячо продолжала она. — Я понимаю только, что с того самого поражения ты был смертельно болен. Тогда зачем снова отправляться на войну? Зачем снова туда, чтобы потом вновь впасть в отчаяние? Что, если тебя ранят, а ты так далеко от дома? Мы даже не узнаем! Что, если тебе не повезет и тебя убьют в одной из этих идиотских стычек за деревню, даже имени которой мы никогда не узнаем?
Александр Норман, переводя взгляд со своей рассерженной молодой жены на ее младшего брата, которому еще и семнадцати не исполнилось, какое-то время надеялся, что они могут поссориться, как когда-то в детстве, и что проблема будет похоронена в мешанине слов и вспыльчивости. Джонни вскочил было на ноги, готовый гневно обрушиться на Френсис, но тут же сдержал свою вспыльчивость и посмотрел на отца.
— Благодарю вас за разрешение, сэр, — официально произнес он и вышел из комнаты.
Эстер молча ожидала, пока его шаги по холлу не затихли у задней двери. Потом она горько обратилась к мужу:
— Как ты мог? Как ты мог согласиться на то, чтобы он уехал?
Джон посмотрел поверх кружки с элем на зятя.
— Спроси у Александра, — посоветовал он. — Он знает как.
Эстер с горящими щеками повернулась к Александру.
— Как?! — без церемоний выкрикнула она.
— Они никогда не дойдут до Йорка, — предсказал Александр. — Кромвель не рискнет допустить иностранную армию на территорию Англии. Он не сможет допустить, чтобы шотландская армия выступила против него. Только не сейчас, после того, как он утопил в крови Ирландию, подавляя беспорядки. Он либо даст нашему королевству мир, либо потеряет все. Потеряв одно королевство, он потеряет все четыре. Он будет сражаться с ними в Шотландии и разобьет их в Шотландии. Он никогда не позволит им продвинуться на юг.
— Но король призовет кланы, — прошептала Эстер. — Он позовет людей, которые способны идти всю ночь, чтобы умереть за него и за главу клана. Неистовых воинов, которые не постоят за ценой, которые будут драться как дикари.
— Кланы не выйдут за границы Шотландии, никогда они так не поступали, — высказал свой прогноз Джон. — Не пойдут они на юг дальше границ своих набегов.
— И они плохо вооружены, — согласился Александр. — Они пойдут в бой с кинжалами и вилами, а встретят Кромвеля, Ламберта и всю Новую армию с кавалерией, пушками, мушкетами и пиками. Мне сегодня придется вернуться в Лондон, будут новые заказы на бочонки под порох. И можете быть уверены, заказы пойдут на поставку боеприпасов в Шотландию, где армия и будет их поджидать. Именно там Кромвель выберет поле для сражения.
Эстер повернулась к окну и выглянула в сад. На клумбах перед домом толпились гвоздики, левкои и новые традесканции, усеянные цветами в виде звездочек. Пышно цветущие розы, закрывающие стены, роняли лепестки. Джонни широким шагом шел по аллее — голова поднята, плечи расправлены, апатия и печаль совершенно исчезли.
— Как нам пережить это? — тихо спросила она. — Как ты мог дать ему разрешение и благословение снова ввязаться в это опасное предприятие?
Джон встал рядом, обнял ее за талию, и она нехотя позволила сделать это.
— Я делаю только то, что, по моему разумению, убережет его, — сказал Джон. — Это мое единственное намерение.
Весь июль и август Джонни лихорадочно ждал новостей, изо всех сил стараясь быть готовым сорваться с места, как только отец скажет, что он может ехать. Он уговорил Джона купить ему лошадь. Это был надежный и опытный строевой конь по имени Цезарь, с большими сильными ногами и широкой грудью, выглядевший так, будто мог нести легковесного Джонни сотни миль без устали.