Лина

Пора. В отдалении одновременно гремят ру­жейные выстрелы — их самое меньшее дюжина, — и мы приходим в движение, как один. Мы бежим меж­ду деревьями — нас сотни, — топоча по грязи. Ритм наших шагов подобен непомерно растянувшемуся удару сердца. На стене разворачиваются две веревоч­ные лестницы, потом еще две и еще три — пока что все в порядке. Первый из нашей группы добегает до лест­ницы, подпрыгивает и карабкается вверх.

В отдалении оркестр начинает играть свадеб­ный марш.

Хана

Снаружи гвардейцы — их почти две дюжины, все в безупречных мундирах — салютуют залпом из ру­жей. Это сигнал к началу церемонии. Большие окна конференц-зала открыты, и сквозь них слышно, как оркестр начинает играть свадебный марш. Большин­ство зрителей в лаборатории не втиснулось, и они бу­дут толпиться снаружи, прислушиваясь и силясь за­глянуть в окна. У священника микрофон, так что усиленный им его голос сможет долететь до всякого в собравшейся толпе и дойти до самого сердца слова­ми о совершенстве и чести, о долге и безопасности.

В центре зала возвели помост, ровно перед подиу­мом, с которого священник будет вести церемонию. Два участника, оба одетые символически, в лаборатор­ные халаты, помогают мне взойти на него.

Когда Фред берет мои руки в свои и возлагает их на Руководство «ББс», по залу пролетает вздох облег­чения.

Для этого мы и созданы: для обещаний, обетов и клятв повиновения.

Лина

Я преодолеваю половину пути вверх, когда начи­нает выть сирена. Секунду спустя снова раздается гро­хот выстрелов. На этот раз они совершенно не скоор­динированы: они звучат стремительным стаккато, оглушающе близко, и сразу же после этого начинается симфония воплей, выстрелов и криков боли. Какая-то женщина, уже оседлавшая верхушку стены, опроки­дывается назад и с глухим тошнотворным стуком па­дает на землю. Из груди ее течет пузырящаяся кровь.

Перебраться через стену успела лишь десятая часть наших. Воздух внезапно наполняется порохо­вым дымом. Слышны крики: «Вперед! Стой! Шевели­тесь! Стой, стрелять буду!» На секунду я застываю на лестнице, словно парализованная, и раскачиваюсь вместе с нею. Руки соскальзывают, и я едва успеваю ухватиться за лестницу, чтобы не упасть. Я не помню, как двигаться. Наверху какой-то регулятор рубит ве­ревки лестниц ножом.

— Вперед! Лина, вперед! — подгоняет меня стоя­щий ниже Джулиан. Он подталкивает меня, и этот толчок вгоняет меня обратно в собственное тело.

Я снова начинаю медленно взбираться по лестнице обращая внимания на жгучую боль в ладонях. Лучше драться с регуляторами на земле, где у нас есть шанс. Все, что угодно, лучше, чем болтаться вот так безза­щитным, словно рыба на крючке.

Лестница содрогается. Регулятор продолжает ли­хорадочно работать ножом. Он молод — лицо его ка­жется мне смутно знакомым, — и светлые волосы при­липли к вспотевшему лбу. Бист взбирается на стену. Раздается треск и вскрик боли — это Бист врезал лок­тем в нос регулятору.

Остальное происходит быстро. Бист обхватывает руку с ножом и наносит удар. Регулятор с незрячим взглядом валится вперед, и Бист без лишних церемо­ний выбрасывает его за стену, словно какой-нибудь мешок с мусором. Он тоже приземляется с глухим сту­ком. Лишь тогда я узнаю в нем парня из академии Джоффри, с которым Хана когда-то разговаривала на пляже. Он мой ровесник. У нас даже эвалуация была в один день.

Но сейчас нет времени думать об этом.

Еще два сильных рывка, и я на верху стены. Я па­даю на него ничком и вжимаюсь в камень, пытаясь сделаться как можно меньше. Компактнее. Изнутри стена оплетена подмостками, оставленными после за­вершения строительства. Каменный парапет, предна­значенный для часовых, есть лишь на нескольких участках. Повсюду — переплетенные тела. Сцепивши­еся люди борются, и каждый пытается одержать верх.

Пиппа мрачно поднимается по лестнице справа от меня. Тэк уже спрыгнул и припал к подмосткам. Он прикрывает Пиппу, поводя ружьем из стороны в сто­рону и отстреливая караульных, которые мчатся к нам снизу. За Пиппой движется Рэйвен: рукоять ножа за­жата в зубах, пистолет пристегнут к бедру. Лицо ее на­пряженно и сосредоточенно.

Все вокруг воспринимается лишь вспышками, от­дельными кусками.

Гвардейцы бегут к стене, выныривая из бараков и складов.

Воют сирены: это полиция. Они быстро отреагиро­вали на сигнал тревоги.

А за всем этим — у меня все внутри сжимается — крыши и дороги, тускло-серые изгибы тротуаров, по­блескивающая передо мной Бэк Коув, пятна парков в отдалении и за лабораторным комплексом простор залива. Портленд. Мой город.

На мгновение мне становится страшно. Я боюсь, что сейчас потеряю сознание. Здесь слишком много людей — кишащих и раскачивающихся тел, нелепо ис­каженных лиц — и слишком много звуков. Горло сад­нит от дыма. Участок подмостков горит. А через стену все еще перебралось не более четверти наших. Я не вижу матери. Я не знаю, что с ней случилось.

Потом Джулиан прогоняет это состояние. Он об­хватывает меня за талию и заставляет опуститься на колени.

— Вниз! Вниз! — кричит он, и мы с грохотом при­земляемся на колени в ту самую минуту, как очередь врезается в стену у нас за спиной, высекая осколки камня и пыль. Подмостки под нами скрипят и раска­чиваются.

Гвардейцы скопились на земле и расшатывают нашу опору, пытаясь обрушить ее.

Джулиан что-то кричит. Его слова не слышны, но я понимаю, что он говорит мне: нужно двигаться - нужно спускаться на землю. Рядом со мной Тэк помо­гает Пиппе перебраться через стену. Она двигается не­уклюже — мешает тяжелый рюкзак. На мгновение мне кажется, что бомба взорвется прямо здесь и сейчас - кровь и огонь, сладковато пахнущий дым и рикошетя­щая каменная шрапнель, — но потом Пиппа благопо­лучно перебирается на эту сторону и встает на ноги.

И тут стоящий на земле гвардеец наводит винтов­ку на Пиппу и ловит ее в прицел. Я хочу закричать, хочу предупредить ее, но не могу издать ни звука.

— Пиппа, ложись! — Рэйвен рывком перелетает стену и сбивает Пиппу с ног как раз в тот самый миг, когда гвардеец нажимает на спусковой крючок.

Едва различимый звук, словно от хлопушки.

Рэйвен дергается и застывает. На мгновение мне кажется, что она просто удивлена: рот ее округляется, глаза расширяются.

Потом она начинает клониться назад, и я понимаю, что она мертва. Она падает, падает, падает...

— Не-ет! — Тэк кидается вперед, хватает Рэйвен за рубашку, не давая ей свалиться со стены, и втягивает ее обратно, к себе на колени. Вокруг кишат люди, сну­ют по подмосткам, словно крысы, но Тэк просто сидит, покачиваясь, и держит лицо Рэйвен в ладонях. Он вы­тирает ей лоб, убирает волосы с лица. Незрячий взгляд Рэйвен устремлен на Тэка, губы ее приоткрыты и влажны, глаза расширены, темный шнурок обвивает бедро. Губы Тэка шевелятся - он что-то говорит Рэй­вен.