Book.

Вспомнил и рванулся к двери. Ноги подкосились и он опять рухнул.

– Люба! Ее убили! – прокричал он в пол.

И услышал спокойное:

– Ноу.

Мишка вздрогнул и оглянулся. На учительском столе сидела Анна Павловна – учительница английского. Вернее, естественно, не сама учительница, а Кабинетный в ее обличии.

– Люба жива? – спросил Мишка.

– Йес.

– А я? – спросил Мишка.

– А ты в плену.

– У тебя? То есть у вас?

Мишка с трудом сел.

– У Перуна. Ты тут под охраной этих… – Кабинетный кивнул в сторону двери.

– А ты?

– А что я? – возмутилась учительница. – Это мой кабинет.

– А охранников много? – поёжился Мишка.

– Достаточно, – отрезала Анна Павловна.

Мишка затравленно огляделся.

– И что они будут со мной делать? – спросил он.

– Сторожить! – сообщила суровая учительница английского.

Мишка еще раз дернулся к двери, но понял, что ноги его по-прежнему не держат, до двери придется ползти. Кроме того, ему стало мерещиться, что из всех щелей на него смотрят и пытаются до него дотянуться разнообразные «нечистики».

– Я трус, – зло сказал Мишка. – Я всех боюсь. Не только Перуна, но даже вас…

– Ах, Беркин, Беркин, – покачала головой маленькая Анна Павловна. – То, что ты сегодня сделал…

– Пытался сделать! – буркнул Мишка.

– Не спорь! Ты ведь Бер…

Мишка недоуменно глянул на кабинетную – чего это она вдруг дразниться начала? Та улыбнулась:

– Ну-ка, как по-английски «медведь»?

Он напрягся и выдавил из себя баранье блеяние:

– Бэаэ!

– Ну и произношение… А ты как это слово в первый раз на уроке прочитал?

– «Беар».

– Ничего не напоминает?

Мишка нахмурился:

– Мою фамилию. И что?

– А то, что во всех европейских языках это животное зовут «бер», а в восточнославянских – «медведь». Не припоминаешь почему?

Теперь Мишка смотрел на маленькую англичанку с изумлением. Он, конечно, не всегда внимательно слушал ее на уроках, но про восточнославянских медведей она точно ничего не рассказывала.

– Ах да, – спохватилась кабинетная. – Ты же наверняка не помнишь…

Кабинетная англичанка сморщила лоб, как она всегда делала, когда обнаруживала пробелы в знаниях учеников. И вышла из ситуации так же, как обычно.

– Придется кое-что повторить!

Мишка даже в своем нынешнем положении не смог сдержать вздоха раздражения. Английский он ненавидел лютой ненавистью. Но Анна Павловна уже протягивала ему наушники (откуда только достала? Из воздуха, что ли?). Мишка покорно напялил их…

…И не услышал привычных слов «Minsk is the capital…» Он вообще ничего не услышал.

Зато многое вспомнил.

Он – или его далекий предок – был когда-то сильным и могучим человеком. Человеком? Да нет… не совсем. Он был Бером, покровителем больших мохнатых зверей, царей леса, которых тоже звали берами. Были и другие покровители. Домовые охраняли дома, овинные – овины, лесовики – лес, водяные – реки, болотники – болота. Люди их побаивались, но зря. Если покровителя вовремя задобрить, похвалить хорошим словом, поднести ему что-то вкусненькое – разве тот будет вредить? Ну разве что из озорства…

Бер, например, за пару пчелиных сот или туесок малины мог на неделю обеспечить хорошую охоту в своих угодьях – разве жалко для хорошего человека?!

А потом появились другие «покровители», которым мало было опекать дом или рощу. Им нужен был весь мир. Они быстро сбились в две ватаги. Одни назвали себя белыми, потому что лучше видели и предпочитали день, другие – с хорошим нюхом и острым слухом – любили делать засады ночью и приняли название черных. Если бы эти ватаги просто воевали между собой, это еще полбеды, но черные и белые требовали, чтобы люди встали на их сторону и помогли победить соперника. А кто отказывался – карали молнией, пожаром, болезнью, неудачей.

Старые покровители пробовали возмущаться и заступаться за людей, но тут же получили и с белой стороны, и с черной. Получили – и затихли. Только Бер продолжал требовать от новых «хозяев» уважения к людям. Он был очень сильный, ведь целая армия беров по его приказу могла встать за его спиной.

И тогда черные и белые – чуть ли не единственный раз в своей истории – объединились против строптивого Бера. Они отняли у грозных зверей их прежнее имя и дали им другое, издевательское – «медведи», «ведающие мёд». Когда наутро совместные силы черных и белых напали на Бера, тот напрасно звал на помощь. В теплых берлогах – «беровых логовах» – ни один зверь не услышал зова своего хозяина.

Бер смог тогда убежать. И бегал еще много лет. Прежние друзья – домовые и болотники – боялись его принимать. Новые боги, продолжая воевать между собой, травили Бера. И очень скоро он сам стал всех бояться: и домовых, и русалок, и черных, и белых. Долгими зимами он иногда еще бродит по лесу, отыскивает берлогу и шепчет на ухо спящему зверю: «Вставай, бер! Вставай! Отомсти за хозяина!». Иногда ему это удается – зверь просыпается и начинает рыскать в окрестностях, голодный и злой, не понимая толком, кто и зачем его разбудил. Люди боятся такого зверя, но никто не зовет его «бером», а называют «медведь-шатун»…

* * *

И тут Антона осенило.

– На дубе! Над дуплом! – он ткнул в руну , подписанную «Чернобог». – Я еще понять не мог, что это такое на гвозде висит и что оно мне напоминает. А это руна!

– Ее перевернуть можно? – жадно поинтересовался Севка.

– Да, вроде бы… Да! Она одним гвоздем прибита!

Маша тем временем не теряла времени, торопливо что-то искала в энциклопедии.

– Вот! – радостно сказала она. – «В противоположность руне „Мир“, руна „Чернобог“ представляет силы, стремящие мир к Хаосу». А руна «Мир», «центростремительные силы, стремящие Мир к Порядку», – это перевернутый Чернобог.

– В нашем случае, – поправил ее Севка, – наоборот: Чернобог – перевернутый Мир. Наверное, Мир на дубе все время висел, а от нашего взрыва перевернулся. Точно! Энергия взрыва, видимо, ушла на переворачивание руны!

– Но взрыва-то не было… – напомнила Лёля.

– Потому и не было! – Севка прямо сиял, как всегда при решении сложной проблемы. – Я ж говорю, вся энергия ушла на переворачивание руны!