И еще ногти.
— Там? — спросил он.
— Там, сэр, — ответил за безмолвствующих рабочих бригадир, которого, судя по надписи, вышитой на комбинезоне, звали Джек Деннисон. — Давай, поторапливайся, не задерживай мистера Хайдта! — подстегнул он подчиненного.
Тот подскочил к борту контейнера и с некоторым усилием открыл широкую створку на пружине. Внутри громоздились горы непременных зеленых мусорных пакетов вперемешку со всяким хламом — бутылками, журналами и газетами, которые люди поленились рассортировать перед отправкой на помойку.
И человеческое тело.
Женское или подростковое, судя по комплекции. Определить было трудно, поскольку смерть настигла этого человека не один месяц назад. Хайдт наклонился и потыкал тело длинным ногтем.
Тело, похоже, все-таки женское.
Глядя на обвисшую кожу, торчащие кости, на то, что осталось от плоти после совместных усилий крыс и насекомых, Хайдт почувствовал, как учащается сердцебиение.
— Никому ни слова, — велел он двум рабочим.
— Да, сэр.
— Конечно, сэр.
— Подождите там.
Они удалились. Хайдт взглянул на Деннисона, который кивком подтвердил, что рабочие не подведут. Хайдт не сомневался. Здесь работали четко, и «Грин уэй» напоминала скорее военную базу, а не мусороперерабатывающее предприятие. Строжайшие меры безопасности: никаких мобильных телефонов, вся исходящая корреспонденция просматривается, суровая дисциплина. Взамен — высокая, очень высокая, оплата. Как учит история, наемники-профессионалы обычно сражаются лучше, чем любители-рекруты, пока не иссякнет денежный поток, разумеется. Но в «Грин уэй» недостатка в средствах не испытывали. Избавление от ненужных людям вещей всегда было, есть и будет делом прибыльным.
Хайдт, оставшись один, вновь склонился над телом.
Человеческие останки здесь обнаруживали регулярно. То рабочие, разгребая строительный мусор в зоне мелиорации, наткнутся на кости викторианской эпохи или на высохший скелет. То в контейнере попадется труп бродяги, которого сгубили непогода и холод или спиртное и наркотики. Иногда встречались погибшие насильственной смертью — их услужливо подкидывали на свалку сами убийцы.
Хайдт никогда не сообщал о подобных находках. Полиция была последней, кого он желал бы видеть у себя в гостях.
И кроме того, зачем расставаться с таким сокровищем?
Запах тлена — похожий на горьковатый запах мокрого картона — у большинства вызывал отвращение, однако Хайдта, всю жизнь занимавшегося отходами, он отталкивал не больше, чем механика отталкивает запах смазки или рабочего скотобойни — запах крови и требухи.
Бригадир Деннисон отошел от смрада подальше.
Длинным желтоватым ногтем Хайдт погладил макушку черепа, с которого слезли почти все волосы, потом провел по скуле, по фалангам пальцев, первыми обнажившимся до кости. Ногти у женщины были длинными — не потому что они растут после смерти, это миф. Они просто кажутся длинными на фоне ссохшихся тканей.
Хайдт неохотно выпрямился, посмотрел на часы, вытащил из кармана айфон и сделал десяток снимков трупа.
Затем, осмотревшись по сторонам, показал на пустующий пятачок между двумя большими мусорными горами, похожими на курганы, под которыми спят павшие воины.
— Скажи, пусть зароют здесь.
— Да, сэр, — ответил Деннисон.
— Только не слишком глубоко, — добавил он, направляясь к мини-вэну. — И метку оставьте. Чтобы я потом нашел.
Полчаса спустя Хайдт сидел у себя в кабинете и сосредоточенно просматривал сделанные на айфон снимки. Рабочим столом ему служила уложенная на козлы трехсотлетняя тюремная дверь. Наконец он отодвинул трубку и обратил мрачный взор к прочим делам, которых было немало. «Грин уэй» входила в число мировых лидеров в области переработки и утилизации отходов.
Просторный, неярко освещенный офис располагался на верхнем этаже главного здания «Грин уэй» — бывшего мясокомбината 1896 года постройки, переделанного в том стиле, который журналы по дизайну называют «шебби-шик» — потертая роскошь.
Стены украшали архитектурные сувениры из снесенных его компанией зданий: потрескавшиеся витражи в крашеных облупленных рамах, бетонные горгульи, чучела, барельефы, мозаики. Несколько раз встречался святой Георгий с драконом. И святая Иоанна. На одном из барельефов Зевс, замаскировавшись под лебедя, обхаживал Леду.
Заглянула секретарь Хайдта с письмами на подпись, докладными, директивами на одобрение и финансовыми выписками на ознакомление. «Грин уэй» процветала. Как-то на конференции по утилизации отходов Хайдт пошутил, что афоризм о том, что в жизни неизбежны две вещи — смерть и налоги, — следует дополнить. Ведь есть еще и избавление от мусора.
Услышав сигнал компьютера, он открыл зашифрованное электронное письмо от зарубежного коллеги. В письме подтверждалось время и место важной встречи, назначенной на завтра, на вторник. Особенно Хайдта взволновала последняя строчка:
Число погибших намечается значительное — около ста. Надеюсь, устраивает.
Вполне. Желание, пробудившееся при первом взгляде на тело, обнаруженное в контейнере, разгоралось все жарче.
Оторвавшись от экрана, Хайдт поднял глаза на вошедшую стройную женщину лет шестидесяти с лишним в темном брючном костюме и черной блузке. Ее седые волосы были подстрижены строгим каре. На тонкой шее висел кулон с большим неоправленным бриллиантом на платиновой цепочке; такие же камни, только в более сложном обрамлении, украшали запястье и пальцы.
— Я одобрила макет, — сообщила она.
Джессика Барнс была американкой, родом из небольшого городка под Бостоном, и очаровательный акцент так и не выветрился из ее говора. Бывшая королева красоты, она познакомилась с Хайдтом, когда работала старшей официанткой в фешенебельном нью-йоркском ресторане. Они прожили вместе несколько лет, а потом Хайдт взял ее в «Грин уэй» отсматривать рекламу для компании — еще одно занятие, не вызывающее у него самого ни интереса, ни уважения. Однако Джессике удавалось, как ему говорили, время от времени принимать очень удачные решения, идущие «Грин уэй» на пользу.
Только что-то в ней сегодня не так.
Взгляд Хайдта задержался на лице вошедшей. Точно. Он настоятельно требовал, чтобы Джессика одевалась исключительно в черное с белым и не пользовалась косметикой. Сегодня же на ее скулах розовели едва заметные румяна, а на губах, кажется, помада.
Джессика, перехватив изучающий взгляд, слегка замялась и задышала чуть сбивчивее. Пальцы дернулись к щеке.
Она протянула Хайдту рекламные проспекты:
— Будешь смотреть?
— Не сомневаюсь, что там все в порядке.
— Тогда я отсылаю.
Она вышла из офиса — сейчас пойдет не в маркетинговый отдел, а в уборную умываться.