Значит, он собирается продолжать в том же духе. Как типично! Последнее, что ей сейчас надо.
— Ты не мог бы просто расслабиться? Хоть раз? Не уверена, что способна вынести твои формальные любезности нынешней ночью, Септимус. Мне нужен друг, а не очередной дрессировщик. Так что выбери, кто ты, и держись выбранного курса.
Септимус сжал зубы, и девушка ощутила чуть неловкую радость победы. Она угодила в яблочко.
— Это не формальность, — ответил раб. — Это называется «уважение».
— Формальность или уважение, мне больше нравится, когда ты оставляешь его за дверью. — Натянуто улыбнувшись, она собрала волосы в хвост. — Ты в последнее время смотрел в окно? Метафорически выражаясь.
— Я стараюсь не смотреть. Тебе, возможно, следует поступать так же.
Вместо того чтобы пуститься в объяснения, Септимус обошел комнату. Раб переступил через брошенную на пол одежду и комки смятой бумаги — свидетельства ее многочисленных и неудачных попыток вести дневник.
— Когда ты в последний раз прибиралась? Похоже, ты тут безуспешно сражалась с торнадо.
— Все не так плохо.
— По меркам загонов для рабов, да, это практически дворец принцессы.
Вытащив руку из кармана, Септимус что-то швырнул девушке.
— Это тебе.
Октавия поймала подарок обеими руками. Крошечный сверток, не длиннее ее мизинца, обмотанный голубой тканью. Лоскуток материи, похоже, оторвали от униформы рабов легиона. Девушка покосилась на Септимуса, но тот деловито выключал две дюжины ее настенных экранов, один за другим. Октавия медленно развернула подарок.
На ее ладони лежало кольцо. Легкий ободок из нежно-кремовой кости, с вырезанными на нем миниатюрными и изящными нострамскими рунами.
— Ох! — сказала она, внезапно растеряв все слова.
Октавия не понимала, что должна чувствовать: удовольствие, удивление или смущение. Единственное, что девушка могла сказать определенно, — она чувствовала всё разом.
— Это в благодарность, — Септимус выключил последний экран, — за Крит. За то, что помогла нам бежать, хотя могла бы и убить.
— Ох! — повторила она.
— Я выменял его, разумеется, — сказал раб, — на Черном Рынке.
Септимус вновь подошел к ней и встал рядом с троном.
— Они очень редкие. Из этого материала трудно вырезать украшения. Только тот, у кого есть доступ к станку, может изготовить их.
Девушка покрутила кольцо в руках. Мелкие нострамские руны она прочесть не смогла.
— Из чего оно сделано?
— Из кости. Кости Кровавого Ангела — одного из врагов, убитых на борту.
Октавия вновь подняла голову и взглянула ему в лицо.
— Ты купил мне подарок, вырезанный из костей героя Империума.
Она произнесла это без вопросительной интонации и без улыбки.
Септимус, однако, улыбнулся.
— Ну, если ты это так формулируешь…
— Я не хочу его.
Девушка протянула кольцо Септимусу. Встретившись с ним взглядом, она покачала головой.
— Ты невероятный придурок, и… и притом еретик.
Оружейник не взял кольцо обратно. Он просто отошел в сторону и ткнул носком ботинка груду мусора.
— Все обвинения справедливы.
Позволив гневу взять над собой верх, девушка неосторожно выпалила:
— Ты что, собирался впечатлить меня этим?
Септимус недоуменно воззрился на нее.
— Впечатлить? Для чего?
Она смерила его негодующим взглядом.
— Ты знаешь для чего.
Его смех разозлил Октавию еще больше.
— Так ты серьезно? — проговорил раб и снова расхохотался.
— Пошел вон, — сказала она, скупо улыбнувшись, — пока я тебя не пристрелила.
Он и не подумал уходить. Оружейник подошел к Октавии, взял ее руку в свои, медленно, осторожно поднес к губам и поцеловал давно не мытые костяшки пальцев. Поцелуй был мягок, как прикосновение ветерка.
— Все не так, как тебе представляется, Октавия. Ты — самый ценный раб на этом судне. Смертный приговор ждет всякого, кто вызовет твой гнев, потому что у легиона нет трофеев дороже тебя. Ты красива — единственный лучик красоты в этом бессолнечном мире. Но мне никогда не приходило в голову ничего, кроме как смотреть на тебя издалека. С чего бы мне даже мечтать о другом?
Похоже, ситуация его искренне забавляла. Руку девушки он так и не выпустил.
— Не в моих обычаях гоняться за недоступной добычей. Мой ежедневный труд и без того тяжел.
Навигатор все еще сердито смотрела на него, борясь с желанием облизнуть пересохшие губы. Взгляд Септимуса не был дерзким, но она внушила себе, что оскорблена.
— Ты должен уйти, — повторила Октавия.
Голос ее сорвался. Трон, у него такие темные глаза… По крайней мере, один глаз. Линза была почти скрыта неровно остриженными волосами.
— К тому же я слышал, — он понизил голос, — что люди умирают от поцелуя навигатора.
— Похоже на страшную сказку, — ответила девушка, глядя на него снизу вверх. — Но как знать?
Она закинула голову, чуть приоткрыв губы.
— Навигаторы — опаснейшие существа. Не стоит им доверять.
Оружейник провел пальцем по ее подбородку, ничего не ответив. Октавия глубоко вздохнула, и…
…застыла, когда дверь со скрипом распахнулась. В мгновение ока девушка отпрыгнула от Септимуса, наткнувшись спиной на письменный стол. В комнату ввалился Пес с Марухом, идущим по пятам. Пожилой раб смахивал в своей расхристанной униформе на нищего. Марух застенчиво помахал Октавии рукой, чувствуя, что помешал.
— Госпожа, — пропищал служитель. — Госпожа, простите меня.
— Все нормально. — На Септимуса она не глядела. — Все хорошо. Что случилось? Что-то не так?
— Посетитель, госпожа. Я не мог помешать ему войти.
Один из воинов легиона, пригнувшись, шагнул в комнату. Его броня цвета полуночи отразила тусклый свет ламп. По полированной поверхности тянулись зигзаги молний — словно вены в керамите. Воин был без шлема, и на его худощавом, не отмеченном шрамами лице горели темные глаза — выразительные, несмотря на глубокую черноту. Он улыбнулся, чуть приподняв уголки губ.
— Лорд Кирион.
Септимус согнулся в поклоне.
— Септимус, — приветствовал его Повелитель Ночи, — нынешней ночью мы причалим. Ты нужен нам в оружейной.
Кирион кивнул Маруху, и доспех отозвался механическим гулом.
— Ты тоже, Нонус. Вам придется хорошенько потрудиться, драгоценные мои оружейники.