Так что Гурон терпел. Терпел, мучился и в горниле этих мучений ковал свои пиратские амбиции.

Сейчас горло и грудь тирана были обнажены. Когда апотекарии сняли нагрудник, стали видны внутренние органы, больше напоминавшие покрытые грязной смазкой детали машины, чем человеческие внутренности. То, что осталось от лица Гурона, — серые, омертвевшие участки плоти, еще не уступившие места бионическим протезам, — подергивалось в судороге в ответ на манипуляции Гарреона.

Гурон со свистом втянул воздух и нити слюны, свисавшие с его губ.

— Лучше, — прорычал он. — Лучше, Гарреон.

Вариил использовал стальной скальпель, чтобы убрать кусок кожи, застрявший между железными зубцами одного из механизмов в горле тирана. Призвав на помощь терпение и синпластырь, он заделал прореху в плоти и склеил края. Взгляд апотекария метнулся вверх и замер, встретившись со взглядом Гурона. Глаза тирана горели всепожирающим огнем честолюбия: каждый миг его жизни был окрашен мучительной болью, но каждый прожитый день Гурон властвовал над империей, раскинувшейся в самом сердце безумия.

— Вариил, — басовито проворчал повелитель, — я слышал, что К-каллас Юрлон умер сегодня на твоем с-столе.

Горловые спазмы прерывали его речь всякий раз, когда Гарреон поворачивал скальпель.

— Это так, милорд.

Гурон обнажил зубы в яростной усмешке. Взгляд Вариила был прикован к нему — к воину, которому следовало давным-давно умереть, к существу, которому ненависть помогала выжить не меньше, чем бионические протезы. Если бы речь зашла о любом другом человеке, апотекарий посчитал бы такую фразу идиотской гиперболой, попыткой создать легенду на пустом месте. Но Люфгт Гурон, тиран Бадаба, известный под именами Черное Сердце и Кровавый Корсар, сам был живой легендой. Империя под его владычеством гарантировала ему черную славу; завоевания обеспечили ему место в истории; и с биологической точки зрения Живодер совершенно не понимал, как тиран ухитрялся существовать, не говоря уже о том, чтобы проявлять такое мастерство в сражениях.

Ответ был равно горек и фантастичен: орден Астральных Когтей сумел выжить и превратиться в Красных Корсаров лишь потому, что Гурон продал их души тайным хозяевам варпа. В чернейший час ордена он поклялся в верности Темному Пантеону и обещал богам Хаоса выступить в вечный крестовый поход против Империума, которому Астральные Когти некогда верно служили.

После того как оставшиеся воины ордена бежали в Мальстрем, мутации распространились в их геносемени со скоростью чумы. Вариил изучал этот процесс, так же как и лорд Гарреон и прочие выжившие апотекарии. Всего за пару веков многие из Красных Корсаров подверглись не меньшим генетическим изменениям, чем воины из предательских легионов, обитавшие в Оке Ужаса тысячелетиями.

«Превосходная сделка, — уже в который раз мрачно подумал Вариил. — Выживание за счет потери собственной сущности».

— Каллас уже почти заслужил мантию чемпиона. Ты мог спасти его, Вариил.

Живодер не стал тратить время на то, чтобы выяснить, откуда лорд Гурон узнал правду.

— Возможно, мой господин. Я не стану врать и утверждать, что он мне нравился, но я исполнил свой долг. На одной чаше весов была его жизнь, на другой — предстоящая мне работа. Для того чтобы Каллас выжил, мне пришлось бы выделить несколько часов на сложную хирургическую операцию. Это обрекло бы на смерть других воинов, нуждавшихся в немедленной помощи.

По телу Гурона пробежала судорога — Гарреон, завершив операцию, установил на место черепную пластину.

— Благодарю вас. Вас обоих. Вы снова хорошо потрудились.

Оба апотекария спустились с тронного возвышения. Гурон встал на ноги. Когда повелитель Корсаров удовлетворенно вздохнул, чеканная силовая броня отозвалась жужжанием и гулом. Огромная силовая клешня, заменявшая тирану правую руку, сжалась и разжалась. Изогнутые когти тихо скрипнули в стылом воздухе зала. На ладони Вариил заметил Звезду Пантеона, вырезанную в алом керамите. Знак, как и всегда, притягивал взгляд апотекария.

— Три часа назад меня известили, что на северных подступах появились незваные гости.

Когда Гурон повернулся, далекий свет солнца отразился от хромированных участков его черепа.

— Корабль легиона. Как бы ни было соблазнительно приказать одной из наших флотилий превратить их в обломки, я надеюсь получить от этих визитеров большую пользу.

Ухмылка лорда Гарреона не дрогнула ни на секунду. Вариил молчал, пытаясь понять, зачем тиран заговорил об этом в их присутствии.

— Похоже, — лорд Гурон обнажил в смешке железные зубы, — что им нужно убежище и помощь. Их запрос о допуске на нашу территорию сопровождался длинным списком необходимых материалов и ремонтных работ. Они прибудут через две недели, после чего мы обсудим стоимость наших услуг.

— Кажется, вас это забавляет, милорд, — сказал Вариил. — Но я не понимаю почему.

Гурон хмыкнул. Слюна клейкими нитями протянулась между двумя рядами его стальных зубов.

— Потому что это «Завет крови». Если Вознесенный и его Пророк намерены покинуть Зрачок Бездны в целости и сохранности, не говоря уже о ремонте их драгоценного корабля, им придется очень старательно вылизать мои сапоги.

XI
МАЛЬСТРЕМ

«Завет крови» дрейфовал сквозь бурливый мрак. Его уже не терзали шторма истинного варпа, но корабль все еще подрагивал в более спокойных течениях того…

…того, чем являлось это место. Октавия не была уверена. Она подняла руку и притронулась к повязке на лбу, чтобы удостовериться, что полоска черной ткани все еще скрывает око.

Ей, дочери навигаторского Дома, знакомы были пути, которыми Море Душ проникает в материальный мир. Прорехи в пространстве встречались редко, но все они были уродливыми и опасными язвами на теле реальности — гибельными рифами звездной навигации. Каждый навигатор, желавший сохранить в целости свой корабль и рассудок, старался избегать их любой ценой. Здесь варп и реальное пространство сливались, отрицая все природные законы: слабое подобие первого, наложившееся на искаженную, зловещую проекцию второго.

Они уже миновали несколько планет в трех звездных системах. Океаны одной из планет кипели — это было видно даже с орбиты. Сверхъестественные шторма исказили облик этого мира, а с небес на континенты лилась кислота, кровь и моча.

Само пространство было заражено. Девушка наблюдала за панелью экранов, вмонтированных в стену перед ее креслом. Тысячи оттенков красного и фиолетового клочьями тумана жались к объективам внешних камер. Ведьминское варево за бортом клокотало и переливалось, как пятна мазута на воде: две несмешивающиеся жидкости бурлили в одном сосуде. Человеческому глазу эта безумная пляска цветов представлялась кисельным туманом — настолько густым, что корабль при соприкосновении с ним содрогался, и настолько прозрачным, что в нем проступали далекие огоньки звезд.