– Милый, я отлучусь в город. – В «кабинет» заглянула молодая женщина с короткими тёмными волосами. Увидела Бабарского, прищурилась оценивающе, но молниеносно вернулась к Штыку: – Ты занят?
– Да, – коротко ответил Серый. Ответил без раздражения, как отметил ИХ, чувствовалось, что Штыку приятно видеть молодую красавицу.
– Твои ребята так и сказали, – хихикнула та. – Скоро вернусь.
– Хорошо.
Дверь закрылась. Бабарский шумно шмыгнул носом и осведомился:
– Новенькая?
– Ага, – благодушно подтвердил Штык.
– И как?
– Отлично… – Серый опомнился, вскинулся, вперил в Бабарского пронзительный взгляд, но, не заметив признаков неуважения, расслабился. – Не важно, как с ней. Скажи лучше, что тебе нужно в тюрьме?
* * *
Как пахнет сэнский раствор, Кира не знала, говорили, что никак, но пробовать или хотя бы вскрывать ампулу девушке не доводилось. А вот розовый порошок «сэнской щепоти» запах имел крайне резкий, пронзительный, этакая смесь розового масла с чёрным перцем. Неприятный? Нет, пожалуй, просто странный. Так пахнут тюки, извлекаемые из трюма цеппелей, экзотические пряности в лавке, так пахнут дальние страны… Которые можно увидеть после двух, ну, трёх затяжек.
– Я сделал четверть, добрая синьора, – прошелестел здоровяк, пристально глядя на Киру. Судя по розовым зрачкам, здоровяк активно пользовал «щепоть» и потому точно знал, что нужно делать. – В первый раз нужно делать четверть, иначе улетите в Пустоту.
Его ловкие пальцы продолжали ласкать тонкую чёрную трубку, чрево которой только что наполнилось смесью табака и «щепоти». Осталось поднести уголёк, что поблёскивал тут же, в малюсенькой жаровне, и вдохнуть дым. Всё вокруг шептало «Давай!» – полутьма комнаты, красные угольки, едва заметная чёрная трубка, белозубая улыбка.
И аромат.
Основной зал притона располагался за двумя стенами, в арендованный Кирой «кабинет» даже лёгкий шум не долетал, но аромат… Устоявшийся аромат «сэнской щепоти» пропитал здание, казалось, висит повсюду лёгким дымом. Действительно так? Нет? Или это запах туманит голову? От запаха всё плывёт перед глазами, вот и кажется, что это дым… Или же полумрак действительно сплетается в лицо Драмара? Его улыбка. Его глаза. Его волосы. Или это не дым, а слёзы? Что мешает смотреть в полумрак? Аромат розовой «щепоти»? Боль?
– Добрая синьора? – Служитель заботлив, как мама. – Вам раскурить?
Клиенты бывают разные, некоторые не желают отвлекаться, тратить время на такую ерунду, как подготовка. Здоровяк привык и ждёт ответа.
И с удивлением слышит:
– Не нужно.
Кира встаёт и медленно идёт к выходу, не скрывая слёз. Лучше они, горькие и солёные, чем забытьё в дыму «щепоти». Лучше так.
– Я люблю тебя, Драмар, я тебя не предам.
Девушка уходит. Служитель шепчет: «Богатая сука», и с наслаждением раскуривает бесплатно доставшуюся трубку. Служитель доволен.
У дверей притона скучал дорогущий спортивный «Бебес», изогнутый, словно жлун с ушерского герба, красивый до невозможности и, как положено, от чего сходила с ума вся «золотая молодежь» Герметикона, – алый. Изящный, алый и совершенно неуместный в Запределье. «Бебес» сторожили четверо парней, демонстративно не скрывающих расстёгнутые кобуры с тяжеленными револьверами – совершенно правильный, очень современный подход.
Григ отметила картинку, хмыкнула про себя: «Кто-то пошёл в отрыв», хотела пройти мимо, но не получилось. Замедлила шаг, потому что увидела вышедшую из притона рыжую девицу в расстёгнутом чёрном пальто.
«Какая встреча!»
Орнелла не боялась быть узнанной: легкомысленная одежда и яркий макияж совершенно её преобразили, не оставили ничего от хладнокровного капитана, командовавшего в Фадикуре тактической группой вооружённых сил Компании. А вот Кира не изменилась, осталась такой же грустной, как тогда, по дороге на полевой аэродром, а значит, она до сих пор не пришла в себя. И захлопнувшиеся за её спиной двери притона молчаливо подтвердили догадку капитана Григ.
«Привет, Кира! Надеюсь, тебе весело в компании с наркотой, слабачка?»
Но юная Дагомаро не услышала беззвучной фразы Орнеллы. Уселась за руль «Бебеса» и резко взяла с места, заставив прохожих шарахнуться в стороны. «Борд» с запрыгнувшими парнями пристроился следом.
– Это она? – негромко спросила Эбби.
– Ага, – кивнула Григ.
– Здорово её шарахнуло.
– Не здоровее других, – с неожиданной злостью резанула Орнелла. – Это война, ипать её через колено, пусть знает, что не хрен с нами связываться!
– Ухской пыли не желаете?! – прошелестел подваливший пушер. Девушки задержались неподалёку от известного притона, и уличный торговец молниеносно приступил к делу. – Лучшая в Унигарте! Отдам по дешёвке!
– По дешёвке? Ха! Как бы не так! Обманет и не подавится. – Второй барыга доверительно склонил голову. – Вот у меня ухская пыль действительно дёшева. И товар отменный, этого урожая.
– Вы ведь новые девушки Серого? Не слушайте Ягеля, все знают, что он сам колется и поэтому товар бодяжит.
Говорили барыги не очень громко, но достаточно зло. Орнелле показалось, что они вот-вот вцепятся друг другу в глотки, начнут рвать воротники одинаково куцых и одинаково клетчатых пальто – только у одного белое с чёрным, у второго красное с зелёным, – но, к некоторому её удивлению, драки не случилось. Тощие торговцы предпочитали обливать друг друга помоями без рукоприкладства.
– Кегель обманет с ценой, он всегда заламывает!
– Что у вас есть? Овощи? Мясо? Рыба? – Худющий Кегель лихорадочно посмотрел на девушек. – Я возьму что угодно.
– Пять грамм пыли за кило картошки! – немедленно предложил Ягель. – Пять грамм настоящей ухской пыли нынешнего помола!
– Семь!
– Мы не колемся, ребята, так что вы не по адресу.
– Сэнский раствор?
– Болиана?
– Как насчет жиги?
– Можно золотом.
– Но лучше продуктами.
– Какие продукты у вас есть?
Приоритеты Запределья стремительно менялись, и хорошая еда уже ценилась наравне с золотом. Даже чуть больше, потому что золото нельзя есть. Неделю назад ушерцы ввели карточки, и чёрный рынок, который до сих пор рос последовательно, но неспешно, распух втрое. Спекулянтов расстреливали ежедневно, но остановить их военные не могли. Да и как остановишь, если продуктов не хватало даже наркоторговцам?
– Выбрали?
– Нам ничего не нужно.
– Может, «щепоть»?
– Нет.
– Отдам за полкило картошки.
– Ты всё поняла?
Орнелла не сразу осознала, что эта фраза не продолжала их с барыгами разговор. Не осознала, почему мгновенно обернулась, услышав за спиной тихий, оставшийся без ответа вопрос. К кому он был обращен? Какая, в общем, разница? Жизнь в Омуте проходит под девизом «Не твоё дело!», Запределье в этом отношении вполне обыкновенный район, тут не принято соваться и высовываться, но Орнелла повернулась. Высунулась то есть. Потому повернулась, что подсознательно уловила в тихом голосе гадливенькие нотки. Мягкий, вкрадчивый вопрос, и на удивление омерзительное ощущение от него, такое, что хочется сплюнуть.