Воздушная машина де Клермонов походила на роскошную яхту. Кресла при раскладывании превращались в кровати, всюду стояли диванчики вперемежку со столиками, стюард в форме был готов подать красное вино и охлажденную минералку. Мэтью усадил меня, обложил подушками, занял место рядом со мной. Болдуин разложил бумаги на длинном — впору совещания проводить — столе, включил два компьютера и начал бесконечные телефонные переговоры.
Сразу после взлета Мэтью дал мне команду спать. Я заартачилась, он пригрозил вкатить мне еще одну дозу морфина. Пока мы препирались, у него в кармане зажужжал телефон.
— Это Маркус. — Мэтью нажал зеленую кнопку. — Привет. Я в самолете, лечу в Нью-Йорк с Болдуином и Дианой. — Он говорил быстро, не давая Маркусу вставить слово. Сразу после отбоя на дисплее стал набираться текст — СМС, как видно, придумали специально для скрытных вампиров. Напечатав что-то в ответ, Мэтью скупо мне улыбнулся.
— Все в порядке? — спросила я, зная, что при Болдуине он все равно ничего не скажет.
— Да. Он просто спрашивал, где мы. — Сомнительно что-то, учитывая ранний до неприличия час.
Мне и правда хотелось спать — Мэтью не пришлось особенно уговаривать.
— Спасибо, что нашел меня, — сказала я, закрывая глаза.
Он молча положил голову мне на плечо.
Я проспала до самой «Ла Гардии», где мы приземлились на поле для частного транспорта. То, что мы прибыли сюда, а не в более крупный и людный аэропорт на другом конце города, лишний раз подчеркивало волшебную легкость вампирских перемещений. Мэтью, показав свое удостоверение, продлил волшебство, и мы быстро прошли паспортный контроль и таможню.
— Ну и видок у вас обоих, — сказал Болдуин брату, везущему меня в кресле.
— Ta gueule, [61] — процедил Мэтью с фальшивой улыбочкой. Даже мое знание французского позволяло понять, что при матери он бы так не стал выражаться.
— Молодец, — широко улыбнулся Болдуин. — Раз видеть, что в тебе еще остался боевой дух — он тебе скоро понадобится. — Он взглянул на часы, столь же мужественные, как он сам — модель для дайверов и пилотов-истребителей, с множеством шкал и устойчивостью к перегрузкам. — Через пару часов у меня встреча, но я еще успею дать вам совет.
— Обойдусь как-нибудь, Болдуин, — сладким голосом сказал Мэтью.
— Не обойдешься — и вообще я не с тобой разговариваю. — Он присел на корточки так, чтобы его светло-карие глаза пришлись вровень с моими. — Знаешь, что такое гамбит, Диана?
— Смутно. Что-то шахматное.
— Правильно. Гамбит внушает твоему противнику чувство ложной безопасности: ты сознательно жертвуешь чем-то, чтобы получить преимущество.
Мэтью заворчал.
— Принцип мне понятен, — сказала я.
— Так вот: в Ла Пьере они, по-моему, разыграли гамбит, — продолжал Болдуин, не сводя с меня глаз. — Конгрегация позволила тебе уйти по непонятной для нас причине. Сделай свой ход до того, как они сделают свой. Не жди очереди, как хорошая девочка, и не думай, что, если ты пока на свободе, то тебе и бояться нечего. Прикинь, что тебе нужно для выживания, и сделай это.
— Спасибо. — Его соседство, хоть он и был Мэтью братом, нервировало меня. Я протянула ему забинтованную правую руку.
— Родственники, сестренка, не так прощаются. — Не дав мне опомниться, он схватил меня за плечи и поцеловал в обе щеки, демонстративно вдыхая мой запах. Я расценила это как угрозу — возможно, Болдуин того и хотел. — Мэтью, a bientot, [62] — сказал он, поднявшись.
— Погоди. — Мэтью, насколько я могла видеть из-за его широкой спины, вручил брату пакет, запечатанный черным воском. — Ты сказал, что не станешь подчиняться моим приказам, но после Ла Пьера мог передумать.
Болдуин скривился, взял пакет, склонил голову и произнес:
— Je suis a votre commande, seigneur. [63]
Искренности за этой формулой я не почувствовала. Болдуин был рыцарем, Мэтью — его командиром. Старший брат подчинялся младшему по традиции, хотя ему это явно не нравилось. Он поднес пакет ко лбу шутовским жестом, притворяясь, что отдает честь.
Мэтью, проводив его взглядом, покатил меня к выходу. Там нас ждал «рейнджровер», заказанный еще над Атлантикой. Человек в униформе отдал Мэтью ключи, погрузил наши чемоданы в багажник и ушел. Мэтью, взяв сзади голубую парку, предназначенную скорее для арктических экспедиций, чем для нью-йоркской осени, устроил мне пуховое гнездышко на переднем сиденье.
Движение с утра было не слишком оживленное, и мы скоро выбрались за город. Навигатор, запрограммированный на мэдисонский адрес, сообщил, что мы там будем примерно через четыре часа. Небо понемногу светлело. Я беспокоилась, как отнесутся к Мэтью Сара и Эм.
— Хорошо, что прибытие ожидается после завтрака. — Саре, чтобы прийти в норму, нужно заправиться большим количеством кофе. — Надо бы позвонить им, предупредить, что мы едем.
— Я уже позвонил. Из Семи Башен.
Вот что значит быть в надежных руках. Я устроилась поудобнее, все еще в легком тумане от усталости и морфина.
В спальнях и на кухнях небогатых ферм светились огни, вокруг красными и золотыми факелами стояли деревья. Октябрь — лучшее время в штате Нью-Йорк: когда листья опадут, Мэдисон и его окрестности станут серо-бурыми до первого снега.
В назначенное время мы свернули на проселок, ведущий к Бишопам. Квадратный дом, построенный в позднем восемнадцатом веке, стоял на пригорке чуть поодаль от дороги в окружении кустов сирени и старых яблонь. Белые дощатые стены нуждались в срочной покраске, штакетник местами рухнул, но из обеих труб поднимался белый дымок.
Мэтью, хрустя по замерзшим лужам, поставил машину рядом с заслуженным, некогда бордовым автомобилем Сары. Заднее стекло украсилось новыми наклейками. Рядом с исконной «У МЕНЯ ЕЩЕ ЕСТЬ МЕТЛА» появились «ЯЗЫЧНИЦА С ПРАВОМ ГОЛОСА» и «ВИККАНСКАЯ АРМИЯ: МЫ НЕ УЙДЕМ В НОЧЬ БЕЗМОЛВНО».
— Это мне полагается психовать, — заметил Мэтью, выключив зажигание.
— А ты разве не психуешь?
— Меньше, чем ты.
— Всегда превращаюсь в тинэйджера, когда приезжаю домой. Никаких желаний, кроме телевизора и мороженого. — Я напускала на себя веселость ради него, не предвидя ничего хорошего от возвращения в родные пенаты.
— Думаю, это мы тебе обеспечим, а пока перестань притворяться, будто ничего не случилось. Меня ты не обманешь и своих тетушек тоже.
Оставив меня в машине, он перенес к двери наш багаж, на удивление внушительный: две компьютерные сумки, мою непрезентабельную йельскую и элегантный кожаный чемодан, по виду викторианский. А также свой докторский саквояж, длинное серое пальто, мою новую парку и ящик с вином. Мэтью поступил мудро, запасшись им: Сара предпочитала напитки покрепче, а Эм в рот не брала алкоголя.