Вирт, почти подражая Мастеру Проникновения, изобразил головой поклон.
— Благодарю вас, господин Кастелян. У Защиты больше нет вопросов к свидетелю.
Злата быстро поднялась со своего места.
— Господа судьи, — звучно произнесла она. — Обвинение просит позволения задать свидетелю еще несколько вопросов.
— Прошу вас, госпожа Соболь, — холодно позволил Мстислав.
Злата пронеслась мимо Вирта так стремительно, что от созданного ею порыва ветра его волосы слегка вскинулись, обнажив на миг заостренные верхушки эльфийских ушей.
— Господин Кастелян, — обратилась она к свидетелю, когда Вирт присаживался на свое место рядом с Милой, — объясните, каким образом — я, к примеру, — могла бы проникнуть в дом, находящийся под Охранными Чарами, с помощью Порога Темперы или Чар Аркана?
— Сделать это очень просто, — протяжно ответил Мастер Проникновения, — если в доме находится специально созданный для Порога Темперы портрет с вашим изображением, либо, если кто-то, уже находящийся в доме, призовет вас с помощью Чар Аркана.
Злата многозначительно покашляла.
— А когда вы принимали участие в обследовании дома господина Безродного, вы обнаружили там чьи-нибудь портреты, которые могли бы быть Порогами Темперы?
— Были обследованы оба этажа дома. В доме не было других портретов, кроме портрета хозяина — господина Безродного.
— Значит, с помощью Порога Темперы никто не мог проникнуть в дом?
— Нет, — твердо ответил свидетель.
— А как насчет Чар Аркана?
Господин Кастелян мягко склонил голову чуть вбок. Мила заметила, как уголки губ Вирта слегка приподнялись в довольной улыбке.
— Увы, здесь ничего нельзя сказать определенно. Дело в том, что Чары Аркана не оставляют магического следа, а материальные следы применения этих чар очень легко убрать.
— Но таких следов вы не обнаружили? — спросила Злата.
— Нет.
Обвинитель озадаченно хмыкнула.
— А если допустить, что в тот вечер были применены Чары Аркана, то кто, по-вашему, мог бы сделать это?
Краем глаза Мила видела, как Вирт слегка поморщился, из чего, видимо, следовало, что все вышло не совсем так, как он хотел. Мастер Проникновения между тем в улыбке сощурил глаза.
— Есть только два варианта: либо это сделал хозяин дома, либо человек, которого хозяин впустил в свой дом. Никакой другой вариант невозможен.
Злата кивнула.
— Благодарю вас, господин Кастелян. Обвинение закончило.
Поравнявшись со столиком Защиты, Злата одарила Милу убийственным взглядом, а встретившись глазами с Виртом, гордо вскинула подбородок. Вирт тихо рассмеялся, но, заметив, как нахмурилась Мила, недовольная его весельем, тут же кашлянул и сделал серьезное лицо.
— У Обвинения еще есть сегодня свидетели? — спросил Мстислав, обращаясь к Злате.
— Нет, Владыка, — только что сев, тут же подскочила с места девушка.
Главный судья повернулся к Вирту.
— Господин Нобиль, ваша очередь.
Вирт неторопливо встал из-за стола.
— Господа судьи, — уверенным голосом произнес он. — Для дачи показаний Защита вызывает Милу Рудик.
Несмотря на то что ни один из судей не взглянул на нее, затылком Мила почувствовала, как к ней обратились взгляды сидящих в рядах публики. Она осторожно повернула голову и, стараясь не замечать внимания со стороны незнакомых ей людей, поискала Акулину. Опекунша подбадривающе улыбнулась ей. Мила перевела взгляд на друзей. Ромка приподнял руку на уровне плеча и слегка тряхнул сжатой в кулак кистью, мол, держись. Белка, волнуясь, глубоко вздохнула.
Поворачиваясь назад, Мила встретила взгляд Вирта — Защитник кивнул ей, словно говорил, что она должна это сделать.
На деревянных ногах Мила дошла до свидетельского кресла и села. Как только ее руки коснулись подлокотников, Мила почувствовала тошноту — видеть, как около сотни человек в рядах публики смотрят на нее, было настоящим испытанием. В отличие от Берти или, к примеру, Ромки, Мила никогда не любила находиться в центре внимания.
К ней подошел Вирт. В угольках его глаз были теплота и поддержка, и Мила немного успокоилась.
— Госпожа Рудик, расскажите нам, пожалуйста, как вы оказались в доме вашего учителя Гурия Безродного в тот день, когда был убит Мантик Некропулос, а на господина Безродного было совершено покушение.
Мила заранее знала, какие именно слова произнесет Вирт. Накануне третьего заседания суда они отрепетировали каждую фразу: вопросы Вирта, ответы Милы. Она была готова и знала, о чем должна сейчас говорить, поэтому, сделав глубокий вдох, Мила начала.
— Я гуляла с Шалопаем — моим драконьим псом. Было приблизительно семь часов вечера. Я уже хотела вести Шалопая домой, потому что собирался дождь, но не успела. Завыл волк, и мой пес бросился в ту сторону, откуда послышался вой.
— Прошу прощения, — раздался голос, который Мила не сразу узнала.
Она повернулась к судейскому столу, удивленная, что к ней обратился сам Владыка Добролюб.
— Вы уверены, госпожа Рудик, что это был именно волк, а не бездомная собака? — мягко спросил он у Милы, озадаченно глядя на нее открытым взглядом своих очень светлых глаз.
Она смутилась, во-первых, потому что не понимала, чем вызван такой вопрос, а во-вторых, теперь, когда он спросил об этом, Мила действительно начала сомневаться, что тот вой принадлежал волку.
— Я не уверена, — ответила она. — Может быть, это была собака. Мне просто показалось тогда, что выл волк.
Добролюб выглядел озабоченным. Он кивнул, словно благодаря ее за ответ.
— Вы можете продолжать, госпожа Рудик, — вмешался Владыка Мстислав.
Мила прокашлялась и начала с того места, где ее прервал Добролюб. По порядку, ни разу не сбившись, она рассказала о том, как Шалопай принес из леса кольцо Гурия, и обо всем, что последовало за этим событием. Ее больше не перебивали. Публика и судьи внимательно слушали, а Вирт иногда едва заметно кивал ей — это означало, что пока она все делает правильно. Вирт предупреждал, что она должна говорить спокойно и уверенно. Мила старалась и надеялась, что у нее это получается.
— Я уже хотела бежать за помощью Гурию… то есть… профессору Безродному, — завершила свой рассказ Мила, — когда в доме появились люди. Это оказался Владыка Мстислав и трое следователей.
Во время своего рассказа Мила пару раз бросала взгляд в сторону судей. Ей показалось, что Добролюб слушал ее крайне сосредоточенно и с интересом. Как и Велемир. Зато на лице Мстислава отражалось явное безразличие к тому, что говорила Мила. Он даже не давал себе труда притворяться заинтересованным слушателем.
Вирт, все это время стоявший в нескольких шагах от Милы, когда она закончила, подошел ближе.