— Да.
— Какой ужас. А что потом?
— Потом едят.
Капитан одернул пижаму, словно это был китель, и, махнув рукой, сказал:
— Давайте сменим тему, коллега.
— Давайте, — согласился Ферлин, невольно поправляя свою пижаму.
— Вы видели нашу завотделения?
— Не уверен, но, возможно, это та важная блондинка, которая гоняет несчастных санитаров?
— Да, это именно она! Зовут — Эванжелиста! Между прочим, капитан медицинской службы. Как она вам показалась? Вы видели, какая у нее походка? Окорока так и ходят, так и ходят!
И капитан Стамп, слегка прихрамывая, прошелся по веранде, показывая, как именно ходят окорока завотделением.
— А тебе давно операцию сделали? — спросил он вдруг, прекращая свой спектакль.
— Два дня уже как…
— Счастливчик. А мне еще два этапа предстоят. Ну ладно, может, еще встретимся… или ты выписываешься?
— Как доктора скажут.
— Ну — бывай. — Капитан пожал Ферлину руку и вышел с веранды. А тот постоял еще немного, анализируя только что произошедший разговор. Не слишком ли много он рассказал этому капитану? Вроде немного.
93
Проснулся Ферлин от резкого толчка. Открыв глаза, он увидел пожилого санитара, который исполнял здесь роль старшего сержанта.
— Две минуты до утреннего обхода, а ты спишь! Как это понимать?!
— А иди ты в задницу! — ответил Ферлин и покосился на прикроватную тумбочку, где у него лежал револьвер.
— Ну лежи, герой, сейчас главврач с комиссией явятся…
Сказав это, санитар ушел, а Ферлин потер лицо ладонями, потом сел и осторожно помассировал шею. Хоть операция и проводилась щадящими методами, но вчера он ворочался до полуночи — ноющая боль не давала уснуть. Можно было, конечно, попросить таблеток, но Ферлин старался их избегать, а когда ему предложили выбирать наркоз, вместо химикатов выбрал усыпление магнитным резонансом. Ему, как человеку, технически подкованному, этот способ был как-то ближе.
Быстро заправив кровать, Ферлин выскочил в ванную и, наскоро умывшись, вернулся к себе на койку за несколько секунд до появления главврача.
— Ага! — произнес тот, первым входя в палату.
Случись такая встреча в Нуре, Ферлин, не раздумывая, достал бы револьвер, уж больно разбойничьей была рожа у главного врача, хотя говорили, что у него два диплома.
— Ну что, милейший, есть какие-то боли, жалобы, неадекватные пожелания?
— Нет, сэр, все в порядке. Вечером и ночью шею немного потягивало, но обошлось.
— Таблеточку скушал? — уточнил главврач и почесал бороду с таким остервенением, словно его донимали насекомые.
— Нет, сэр, перетерпел.
— А зря, милейший, таблеточки надобно кушать. Их для того и производят, чтобы пациент улыбался двадцать четыре часа в сутки.
Сказав это, главврач начал что-то записывать в своем блокноте. В это время в палату вошла завотделением. Теперь Ферлин смотрел на нее во все глаза, недаром боевой капитан имитировал ее походку.
— Что скажете, коллега? — не оборачиваясь, произнес главврач.
— Он идет на поправку, сэр, — сказала капитан медицинской службы и, обойдя главврача, села на койку Ферлина.
— Прилягте, больной, — сказала она и легонько толкнула Ферлина в грудь. Пришлось лечь.
В палату вошли еще две медсестры, ничуть не хуже завотделением. В руках у них были планшеты, куда они заносили каждое слово главврача и завотделением.
— Видите хорошо? — спросила завотделением.
— Да, мэм. Вас я вижу хорошо, — признался Ферлин, чувствуя, как ее взгляд припечатывает его к подушке.
— А как у вас с аппетитом?
— Все ем, мэм. Пару раз спускался в буфет…
— Чего не хватает?
— Так прямо не скажешь, мэм. Первый раз купил лимон и сразу съел, а в другой раз — шоколадку.
— Хорошо, пациент. Вы идете на поправку.
— Как у него с основной физиологией, Эванжелиста? — задал вопрос главврач.
Ферлин и подумать не мог, что все случится так быстро. Рука завотделением забралась ему в штаны, да так решительно, что у него сбилось дыхание, прежде чем он смог сделать какие-то выводы.
— Физиология в норме! — сообщила завотделением, высвобождая руку.
— О, мэм! — простонал Ферлин. — Это так неожиданно!
— Всего лишь проверка, приятель. Завтра в одиннадцать выписка, а сегодня в двадцать один ноль-ноль заключительный тест. Не задерживайся там на ужине.
— Да, мэм, конечно! — пообещал Ферлин, после чего вся бригада дружно покинула помещение, дверь захлопнулась и в палате воцарилась тишина.
— Что это было, так вас разэдак? — спросил он, ни к кому не обращаясь.
Вдруг дверь снова открылась и показался вездесущий санитар:
— Через десять минут завтрак! Не забыл?
— Не забыл, — ответил Ферлин, переводя дух. Санитар ушел, а Ферлину подумалось, что он устал от этого госпиталя, хотя все здесь было приспособлено для комфортного пребывания. Даже одноместная палата.
Потом Ферлин сходил на завтрак, а после него на процедуры — водолечение и массаж. Затем были обед, игра в шахматы, чай на террасе и спор о возможностях эвакуационного тягача «прецдорф», о котором Ферлин знал едва ли не больше, чем кто-либо. В этом споре ему противостоял майор-механик, с которым они и провели целый час в яростной словесной баталии, пока не выяснилось, что отстаивали одну и ту же позицию.
После ужина Ферлин повалялся в палате, листая журналы, которые в изобилии водились на столах в холлах госпиталя. Потом задремал и очнулся оттого, что кто-то вошел в палату.
Открыв глаза, он сея ровнее, подбив под спину подушку. Ферлин помнил, что в девять часов будет последний тест и наутро его выпишут.
К нему подошла завотделением.
— Как себя чувствуешь, боец? — спросила она как-то совсем уж неофициально.
— Ничего, мэм, чувствую, что полностью здоров — шея почти не беспокоит.
Завотделением села на край кровати, скинула медицинскую шапочку, и длинные локоны волос упали на ее плечи.
— Подвинься, — хрипло сказала она, расстегивая халат.
— Что?
— Что слышал…
— Кажется, вас зовут Эванжелиста? — вспомнил Ферлин, отодвигаясь к стене.
— Для тебя просто Эва…
— Эва? Я запомню.
— А вот это совсем не обязательно.
Путешествовать Ферлин не любил, он по натуре был скучным домоседом, но теперь, после возвращения в солдатскую молодость, без особых трудностей провел четверо суток в пассажирском лайнере, наслаждаясь новыми ощущениями в одноместном номере на второй палубе.