Казни проходили под вечер, за час до захода солнца. Поглазеть собирался весь город, не составляли исключения и наставники. Для священников стояли специальные кресла на балконе губернаторского дворца. Братья вынужденно сидели рядом в окружении своей свиты. Приговоренные к смерти по очереди поднимались на помост и сами становились на колени, толпа радостно гудела, палач осматривал топор и набрасывал на голову капюшон.
— Я как-то был уверен, что балахон и капюшон палача предназначены для сокрытия личности столь зловещей профессии, — белыми губами прошептал Вова.
— Спецодежда, — с трудом прошипел Саша, — чтобы кровь не забрызгала одежду и лицо.
Топор с хрустом перерубил кости, толпа радостно взвыла, из перерубленных артерий фонтаном ударила кровь. Палач аккуратно протер топорище и стал дожидаться следующего. Саша поднес к губам надушенный платок, ему стало дурно. Священники, что русские, что испанские, смотрели на преступников с суровым осуждением. На лицах ни малейшего намека на сострадание, а залитый кровью помост воспринимался как что-то само собой разумеющееся.
— Разве так можно! Кровища ручьем, а народ аплодирует, как в цирке.
Вова покосился на брата, надо выручать.
— Слышь, Саша, скажи честно, откуда у тебя такие познания в парфюмерии? Не мог тебе Филиппок столько рассказать.
Вместо ответа Саша промычал что-то нечленораздельное.
— Только не увиливай, — настаивал Вова, — у филиппков общее образование ниже некуда.
— Помнишь Таньку Шубину? — сделав несколько глубоких вдохов, ответил брат.
— Не очень, ее же быстро удочерили.
— Я в нее сразу влюбился, а она — ноль внимания.
— А при чем здесь парфюмерия?
— Детские фантазии, решил стать великим парфюмером и завоевать ее сердце.
— Забавно! Ты стал заучивать состав губной помады? Зачем?
— Действительно забавно. — Саша улыбнулся, воспоминания детства отвлекли от неприятного зрелища.
— Не увиливай, давай колись.
— Чего тут рассказывать? Пошел к директрисе и заявил о желании стать парфюмером.
— А она что?
— Долго расспрашивала, почему да как дошел до этой мысли. Через неделю принесла всякие забавные книжки.
— Я-то грешным делом заподозрил тебя в заучивании надписей на тюбиках да баночках, — усмехнулся Вова.
— Да нет, книжицы из серии «Хочу все знать». Я даже проводил опыты по созданию лосьонов и кремов.
— Никогда бы не подумал. Неужели у нас была своя косметическая лаборатория?
— У нас много чего свалено в кладовках. Говорят, при ликвидации Выборгского дома пионеров к нам много полезных вещей привезли.
Священник провел свой обряд над последним на сегодня приговоренным, взмах топора, и публика начала нехотя расходиться. Мда, любителям средневековых балов и сонетов не помешало бы посмотреть на массовые казни.
— Что-то вы смурые, бояре? — К братьям подошел отец Филофей.
— Чему во время казни веселиться? — буркнул Вова.
— Как чему? — Наставник насмешливо посмотрел на юношей. — Врагов извели, разве не повод для веселья?
— Слишком много крови, — вступился Саша, — вот и мутит от запаха.
— Эко неженки, как девицы из светелки! Вам бы одну настоящую сечу пройти, да порадоваться, что живы остались!
— Сеча и казнь — то разные вещи, — возразил Вова.
— Не вещи, а дела! — поправил священник. — Пленный враг другом не станет. Или ты его, или он тебя.
— Мы привычные к морю, где с врагом лицом к лицу редко сходишься, — ответил Саша.
— Вы же в Африке были и сечу видели!
— И что?
— Или там пленных пощадили?
— Нет. — Мотнул головой Саша. — Пленных мы забрали и сюда привезли.
— Ах, да, запамятовал. Раньше с живых шкуру снимали.
— Где? В Африке? — Братья остановились.
— Не только, и в Европе, и в Азии. — Глаза наставника смеялись.
— Нельзя издеваться над пленными, — резко ответил Вова, — это садизм.
— Садизм? — рассмеялся отец Филофей. — Нет, бояре-неучи, таким способом устрашали врагов и повышали свою воинскую силу.
— Сдирая кожу с живых людей? — выкрикнул Саша.
— Кожу пленных военачальников и вождей натягивали на барабаны. Чем гуще бой барабанов, тем выше дух войска.
— Логика живодеров, — зло ответил Вова.
— Правитель должен вести за собой людей, а не сидеть с бледным видом, нюхая надушенный платочек, — так же зло ответил наставник.
Он прав, нечего сказать. Это не их мир, они должны следовать принятым правилам, если хотят остаться на ведущих позициях.
— Спасибо, — признавая чужую правоту, ответил Вова.
— Отправляйтесь в свою Амазонию, — продолжил наставник. — Здесь мы справимся и без вас, а тамошним вождям пора присягнуть власти.
Однако сразу отплыть не удалось. Четыре шхуны водолазов Мопти вошли в порт уже в темноте. Мажордом привел водолазного старшину с несколько озадаченным видом. Испанцев нельзя обвинить в расовой сегрегации. Но свойский визит незнакомого негра к губернатору — это уже чересчур.
— О! Мопти! Рад тебя видеть! — Обрадованный Вова обнял нового вождя американских негров.
— И я рад видеть достопочтенных хозяев. — Сверкнул белозубой улыбкой водолазный старшина.
— Как ты смог в потемках найти вход в порт? — спросил Саша.
— Мы пришли утром, весь день с рыбаками смотрели брошенные и затонувшие корабли.
— Вот как? Молодцы! Что скажешь, господин главный специалист?
— Все поднимем! Мои люди это сумеют. Даже шесть старых топляков поднимем.
— Каких старых? — удивился Саша.
— Чуть западнее подходного фарватеры мачты торчат, — вставил Вова.
— Откуда знаешь? — Саша строго посмотрел на брата.
— Пока губернатор правит народом, брату-бездельнику приходится зарабатывать на хлеб рыбной ловлей.
— Вот оно что! А я-то никак не мог понять твоего дикого маневра между прибрежных камней.
— Там хорошо клюют толстолобик и барракуда, иногда попадаются полутораметровые мурены.
— У нас на столе были мурены?
— Не хуже угря, ты сам трескал за обе щеки.
— Ладно, давай к теме. Мопти, те корабли с грузом?
— Индейцы и рабы сказали, что испанцы загрузили дань вождя Атауальпа и затопили вместе с кораблями.
— Сами? Специально? — недоверчиво спросил Саша.
— Люди говорят, что специально топорами рубили днище.