И хотя эта черта в той же пропорции есть у всех народов, но когда речь заходит о говне или пьянстве, то принято указывать на русских, против чего сами русские не возражают и даже бахвалятся этим.

Зяма лично собирал деньги за вход и пропускал в дом, где энтузиасты громили стены, ломали оставленную за ненадобностью мебель, били окна.

Данил съездил туда по звонку Зямы и заснял на видео, с какой дикой радостью выдирают рамы и как сладострастно их ломают, как выковыривают трубы из стен, рвут проводку, разбивают с наслаждением выключатели…

Даже потом башенными гирями управляли сами энтузиасты, хотя возле каждого сидел крановщик и подсказывал. Очередь перекупали друг у друга за приличные деньги, и все страшились, что им ломать не хватит.

Вообще-то не хватило, хотя на такой дом взрывникам понадобилось бы больше динамита, чем американцам на бомбежку Дрездена, но жажда ломать и крушить настолько сильна в каждом из нас, что зашкаливает.

Вечером просматривали видео, смаковали, комментировали. Зяма, естественно, герой дня, хотя он скромно называет себя героем месяца, намекая на то, что в прошлом месяце провернул тоже одно выгодное дельце, так что на первом месте тот Зяма, а этот вот, что перед вами, пока что на втором, но еще реванш возьмет…

– Хорошего соперника взял, – пробурчал Данил. – А если как спарринг-партнер, кто кому морду побьет?

Зяма сказал со вздохом:

– Трудно быть евреем, зохэн вэй… Вы все о драках, все о драках… А мне вот, как положено еврею, интеллектуалу сраному, приходится с этим жить и как-то мириться.

Данил сказал с подозрением:

– Это ты к чему, Жаботинский?

– Да вот думаю, – ответил Зяма, – нет-нет, не пробуй подражать, нам тут в фирме только инсультов не хватает!.. В общем, пора бы создать рабочие места для интеллектуальной элиты. Например, отдел «Изосрем всю историю!».

Данил спросил с подозрением:

– Это как?

– Ну… – протянул Зяма скучным голосом, – это же просто, если знать, с какой стороны подойти. Вот, к примеру, позорное Невское сражение, что на самом деле мелкая пограничная стычка! У нас убитых было во много раз больше, чем у фрицев, но празднуем, как одну из великих побед.

– Ага, – сказал Данил понимающе, – слыхали, слыхали. Алкоголик Гастелло заснул за штурвалом, Матросов поскользнулся на льду…

– Соображаешь, – сказал Зяма и посмотрел с таким изумлением, словно увидел воскресшего мамонта.

Данил ответил честно:

– Это не я. Где-то в инете вычитал. Это не ты отметился?

– Сруны опередили, – ответил Зяма со вздохом. – Хотя чего злобствовать на кражу патента, свои же сперли прямо из-под носа… Кстати, еще нужно пройтись по теме Крестовых походов! Объяснить каждый момент, каждое движение и каждый порыв чиста экономическими причинами. Ибо современный человек не поймет, как это можно было идти на край света и с риском для жизни, неся тяжелые потери в жарких песках, освобождать Гроб Господень!

– Точно, – сказал Грекор. – Я и щас не верю.

– Зато поверит, – сказал Зяма, – что на самом деле были чиста экономические мотивы. Можно даже не объяснять какие: простой человек объяснений не любит и не понимает, зато сразу усвоит то, что ему доступно. Сейчас все меряется рублем, вернее – долларом, потому сразу поймет, что шли за длинным рублем. И никаких доказательств не надо!

Данил слушал, кивал.

– Хорошо, – сказал он с облегчением, – а то у меня насчет доказательств всегда туго.

– Не надо доказательств, – сказал Зяма. – Повторяю: простой человек их просто пропускает. У него мышление блиповое: хватает только заголовки. Ему этого достаточно. Понял?

– Да все он понял, – сказал Валентин, – прикидывается. Своему же подсирает, если ты, конечно, свой.

Грекор сказал с энтузиазмом:

– Я все понял! Я сам этим займусь. Как говорит мой дядя, что самых честных правил, это самое наше. Я такое наворочу! И Крестовые походы, и непорочное зачатие, ну да, непорочное, три ха-ха…

– Побольше говна, – сказал Зяма наставительно. – В говно верят охотнее.

– Верят и ждут, – сказал Валентин с чувством. – Шеф, верно я говорю?

– Нет, – сказал я.

– А как верно?

– В говно верят сразу, – пояснил я. – С ходу. Без раздумий. Благодаря говнистости каждого.

Зяма сказал задумчиво:

– В папарацци пойти, что ли… Но там большие бабки не сделаешь. С другой стороны, все папарацци – сруны, а еще изосруны. Они все стремятся благородно изосрать, потому всех звезд, будь это звезды политики, искусства, спорта или бизнеса – фотографируют в самых неприглядных ракурсах, извините за неприличное слово… а ты, Оксана, не слушай старого еврея.

Оксана сказала жалобно:

– Зяма, ты разве старый?

– Евреи все старые, – ответил Зяма со вздохом, – потому что мудрые. Я вот знаю, как высоко ценятся снимки, когда депутат или другой видный политик копается в носу, чешет яйца или просто кривит мудрую рожу. На вес золота кадры, где звезда даже просто входит в туалет! Если не удается заснять сам процесс дефекации, все равно снимки пользуются успехом: включите-ка воображение, что та звезда там делает? Как тужится на унитазе, приспустив штаны? Как выпучивает глаза? Ну а если удается быстро распахнуть дверцу и успеть сделать снимок – это вообще кайф, такие снимки просто бесценны. Главные редакторы охотятся за такими снимками, потому что сами – сруны, только не признаются, а кивают на срунство читателей и зрителей…

– Купи журнал, – посоветовал Валентин.

– Зачем?

– И дело будет приятное, – пояснил Валентин, – и самому не надо бегать с фотоаппаратом по сортирам, Гаргантюэль ты наш.

Глава 3

Валентин, явно излагая что-то из своей диссертации или реферата, что там они пишут для докторских, заумно и нудно излагал, что чем дальше будем продвигаться по пути прогресса, тем сильнее станет разрастаться настизм. Прогресс, как ни крути, но тесно связан с контролем над обществом.

– Одни только технические устройства, – сказал он с непонятным выражением амбивалентника, – дадут возможность установить контроль над каждым человеком, что уберет из жизни не только войны, но и теракты.

Я буркнул:

– Так это хорошо или плохо?

– Благополучная, – ответил он, – в этом отношении жизнь позволит больше сосредоточиться на решении научных проблем, а не над тем, как выжить и уцелеть! Технический прогресс и общественный будут идти и дальше, помогая и поддерживая друг друга.

– Ты не ответил, – напомнил я.

Он кивнул, дескать, понял и вот уже отвечает:

– Но усложнение мира будет вызывать все больший протест: неосознанный, базирующийся только на инстинктах, что ощутили угрозу потери власти. Любое существо себя защищает, слыхал? У человека, которому сейчас не надо защищаться зубами и когтями, это выражается прежде всего в том, что отстаивает свое «я» и отвергает все то, что ему навязывают, кто бы это ни делал: няня, родители, воспитатели в детском саду, в школе, в универе, коллеги, работодатели…