Расширитель сознания уловил и распознал односложную мысль, метаболический корректор воздействовал на имплантированный нерв, и ладони Егора внезапно исторгли летучие химические соединения.
Хонди инстинктивно отшатнулся, словно вдруг увидел нечто немыслимое, невозможное!
Егор действовал на грани потери рассудка, удерживая в памяти лишь миг первого пробуждения после операции и сбивчивые пояснения Метелина, натолкнувшие его на интуитивное решение:
Он маркирует несуществующий здесь образ! Присваивает ему определенные запахи, модификаторы поведения, добиваясь достоверности!
Самка.
Егор выделял летучие химические соединения, маркируя ими самого себя!
Я самка! Я несу жизнь! Ты обязан подчиниться!
Он отчаянно рисковал, не имея ни малейшего понятия об истинной иерархии хонди, но других вариантов не было!
Егор боролся, используя две грани своего сознания одновременно. Фоном служил запах, подчиняющий, безусловный, – хонди попали под его несомненное влияние и уже не осознавали, что информация им передается вербально!
– Где распределитель энергии?! – хриплые, надорванные звуки универсального языка заставили разумных хонди указать на вырост одного из многочисленных пультов управления.
– Энергию на антигравитационный двигатель! Поднять крейсер в воздух! – уже увереннее приказал Бестужев.
Сознание меркло.
Сил не хватало. Метаболический корректор стремительно истощал организм, поставляя имплантированным железам необходимые вещества. Повелевать!
Хонди безропотно подчинились. Они восприняли команду на универсальном языке!
– Егор, поля стасиса отключаются! Вторая БПМ на борту! Господи! – ударили автоматные очереди. – Их здесь сотни!
Корпус крейсера вдруг завибрировал.
В коридоре показались фигуры в бронескафандрах.
– Егор!
– Назад! – прохрипел Бестужев. – Сдерживайте их. Не дайте другим хонди проникнуть в этот отсек!
Крейсер оторвался от посадочной платформы, начал медленно подниматься в воздух.
– Юрген погиб! Третья БПМ уничтожена! Мы потеряли все сегменты…
– Родион, прочь! – заорал Егор, страшась потерять концентрацию воли.
– Отойди, я пристрелю их!
– Не смей! – силы таяли, но корабль уже парил над бушующими водами.
Больше не могу. Все кончено…
Запах, источаемый железами, терял насыщенность.
Голова разламывалась от боли. Если хонди сейчас очнутся от наваждения, прекратят манипуляции с бортовыми системами, мы погибнем!
Автоматные очереди били уже совсем близко. Бой шел в соседних коридорах и отсеках.
– Прекратить отключение полей стасиса!
Разорванное сознание то угасало, то возвращалось.
Он терял ощущение времени.
Темнота. Вспышки выстрелов. Крики.
Повелевать… – летучие химические соединения по-прежнему сочились из ладоней, окутывали Егора.
– Кто-нибудь, кто слышит… Живо ко мне… – выдохнул он в коммуникатор.
Темная фигура метнулась к Бестужеву.
Щедрин…
– Опиши, что происходит… – Егор не мог самостоятельно подключиться к датчикам, оценить обстановку.
– Корабль парит над стыковочной платформой! Мы едва сдерживаем хонди! Половина наших погибла! Сделай что-нибудь!
– Туда! – Егор указал на посты управления, подле которых разумные хонди ожидали его команд. – Карту! Голографическую карту! – потребовал он.
Железы на ладонях продолжали испускать повелевающий запах.
Тот хонди, что едва не убил его, покорно ждал распоряжений, видя в Егоре доминантное существо.
– Смотри! – Егор едва выдавливал слова. – Смотри! – он указал на маркер. – Лететь сюда! Совершить посадку!
Несколько секунд ничего не происходило, затем вдруг плавное ускорение едва не сбило Щедрина и Бестужева с ног.
Хондийский крейсер начал медленно разворачиваться, ложась на указанный курс.
Егор схватился за выступ стены. Он поседел. Глаза сочились безумием.
– Этот отсек… Загерметизировать… В остальные пустить отравляющий газ!
Он помнил, как сладострастно впитывал чужие запахи, изнывал от удовольствия, стоя на коленях.
«Я вас ненавижу…
Всех…»
Его вырвало.
Крейсер, сопротивляясь порывам ураганного ветра, скользил в пелене дождя, двигаясь в сторону гор, туда, где пятьсот человек ожидали их возвращения в полузатопленном колониальном убежище.
Хондийский нерв – это навсегда.
Я почти не помню дней, наступивших после захвата крейсера.
Ни проблеска надежды, ни сил. Каждая минута – борьба. Повсюду – запахи, искажающие сознание.
Нерв развивается. Он становится сильнее. Пишу урывками, в редкие минуты покоя, когда ощущаю себя человеком.
С дрожью думаю о будущем. Вернее, считаю, что его нет…
Егор Бестужев. Неопубликованное…
Борт хондийского крейсера. Месяц спустя…
Вслед за посадкой наступил Ад.
День за днем спешно сформированные боевые группы зачищали отсеки. Одно за другим отключали поля стасиса и тут же вступали в бой с мгновенно очнувшимися существами.
Егор принимал участие в каждой вылазке, но больше не пытался маркировать сам себя, подчинять разумных хонди – он инстинктивно их убивал.
Рассудок Бестужева не выдерживал постоянной, калейдоскопической, стремительной смены ощущений. Он испытывал жгучую ненависть к тварям, боялся их и одновременно переживал боль, сострадание при каждом убийстве.
Ситуация лишь усугублялась. Каждый новый успех отнимал частицу человеческой сущности, выжигал кусочек души Бестужева.
Он постепенно сходил с ума, терял рассудок.
* * *
В очередном отсеке царил сумрак. После отключения поля стасиса отбушевала короткая, беспощадная схватка. Люди, изможденные, остервеневшие от крови, уволокли трупы чужих к молекулярному синтезатору.
Егор бессильно присел у стены.
Успехи мизерны. Жертвы несоизмеримы.
Что делать? Захватить корабль оказалось проще, чем контролировать его!.. Слишком мало мы знаем о чуждых, бионических системах.
Он видел, как люди постепенно звереют от крови. Метелин, будь он проклят, провалил имплантации. Генетический материал, взятый от боевых и рабочих особей, не прижился. Ни один из добровольцев так и не пришел в себя после операций. Пятеро человек утратили способность самостоятельно дышать, они до сих пор находятся в коме, на искусственной вентиляции легких, безо всякой надежды на благополучный исход…