* * *
Трупы лежали поодаль от церкви, на тех же носилках, на которых их приволокли ратники «Младшей стражи». Чуть в сторонке кучковались бабы, что-то горячо обсуждая и мгновенно умолкнув, стоило только в поле их зрения появиться Мишке. Мишка подошел поближе и сразу же убедился, что Прошка не врал – лиц у покойников не было.
На головы обоим были накинуты капюшоны маскхалатов, оставляя открытыми только рты и подбородки. У одного из убитых вся борода и усы были залиты кровью, так что из-под капюшона торчал какой-то жуткого вида кровавый колтун, а второму в растительность на лице густо набились: трава, опавшая хвоя и прочий лесной мусор. К тому же, видимо в предсмертной судороге, он жутко оскалился. Впечатление создавалось сильное, ничего не скажешь.
– Так, Прохор, – многообещающим тоном произнес Мишка, – сейчас будем из этих тварей бесов изгонять, я только за отцом Михаилом схожу.
– Что? Прямо здесь? – поразился «кинолог».
– А где же еще? Жди.
Мишка, ощущая спиной множество направленных на него взглядов, решительным шагом направился к церкви. Отец Михаил молился. Стоя на коленях, негромко бормотал и клал поклоны перед иконостасом.
– Отче, – тихо позвал Мишка.
Монах ничем не дал понять, что услышал зов, только голос его стал чуть громче:
– Отврати лице Твое от грех моих и вся беззакония моя очисти. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей. Не отвержи мене от лица Твоего, и Духа Твоего Святаго не отыми от мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего, и Духом владычним утверди мя.
Мишка понял, что услышан, просто никакой иной реакции священник себе не позволит до того момента, пока не будет произнесен «аминь».
«Итак, сэр, имеется альтернатива: либо разоблачить темные суеверия, доказав всем, что покойники – обычные люди, либо усилить эффект и стяжать славу борца с нечистой силой. Решение, кстати сказать, остается не за вами, сэр, а за преподобным Майклом. Захочет изменить свое решение и признать покойников людьми – один разговор, не захочет – совсем другой».
– Здравствуй, Миша, как раны твои? – Отец Михаил, как всегда после молитвы, был светел и благостен. – Не рано ли с постели поднялся? Я думал навестить тебя сегодня.
– Здрав будь, отче. – Мишка подошел под благословение. – И рад был бы полежать еще, да дела.
– Хорошо, что не даешь стенаниям плоти возобладать над собой. Преодоление плотской немощи есть подвиг не телесный, но духовный. Что за дела тебя встать заставили?
– Да те двое, что вчера мои ребята из лесу принесли…
– Исчадия ада! – Отец Михаил даже передернулся от отвращения. – Этакую мерзость в село принести! А сказали ведь, что это ты велел. Так?
– Да люди это, отче! Просто одежда…
– Не упорствуй в слепоте своей, отрок! То, что ты их обычным оружием поверг, еще ничего не значит!
«Блин! Он же их только ночью в свете факелов видел! Картинка была – еще та. Ну что ж, значит, вариант „Б“. Будем нечистую силу и дальше повергать».
– В том-то и дело, отче! Души их конечно же загублены, но телам еще можно человеческий облик вернуть.
– Зачем? Плоть – ничто, дух – всё! Если души погублены… Погоди, души? Так ты уверен, что это люди, а не демоны?
– А как бы я их тогда обычным оружием? Язычники, разумеется нечистой силе предавшиеся, но люди. Я их убивал, мне ли не знать? А теперь им, то есть их телам, можно людской образ вернуть.
– Для чего? Плоть – прах есьм…
– А пастве силу Креста Животворящего лишний раз показать?
Монах задумался.
«Ну давай же, отче, давай! Язычников в истинную веру качками обращаешь, а тут еще и демонам человеческий облик вернешь, пусть и дохлым. В самую жилу! Прославишься деяниями великими!»
– Гм… И что ж ты делать собрался?
– Не я, отче, – ты! Покропи святой водой, молитву нужную сотвори, с них демонская шкура и слезет. А под ней – человеческое тело. Я уверен! Пусть язычники увидят…
– А если не слезет? – Отец Михаил все еще сомневался. – Откуда такая уверенность, Миша? Ты что-то знаешь? Что? Почему не откроешься?
– Отче, соблазн-то какой! Просто два убийства на душу принять или двух демонов повергнуть и прославиться? Избавь меня от соблазна, испытай убитых святой водой и молитвой.
Последний аргумент, кажется, подействовал. Отец Михаил окинул взглядом иконостас, словно спрашивая совета, пробормотал, осеняя себя крестом: «Господи, вразуми раба Твоего» – и наконец согласился.
– Хорошо. Ступай, я сейчас.
* * *
Группа любопытствующих, толпящихся около церкви, заметно увеличилась. Прошка, ощущая себя центром внимания, что-то объяснял, как всегда бестолково и часто повторяясь, но вновь подходящие зрители повторам только радовались.
«Заметьте, сэр, и это – в разгар полевых работ! В сущности, меняют хлеб на зрелище. Нет, род людской все-таки неисправим».
При Мишкином появлении разговоры смолкли, и все присутствующие уставились на него. Надо было как-то заполнить паузу до появления отца Михайла, поэтому Мишка громко, так, чтобы слышно было всем, заговорил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Сейчас отец Михаил вернет этим чудищам человеческий облик, ибо не демоны это, а люди, закосневшие в язычестве и предавшие душу дьяволу. Служба силам тьмы так их изуродовала, что и смотреть страшно, но святая молитва это уродство снимет, и вы узрите их истинный облик.
Слушали внимательно, и Мишка, решив, что каши маслом не испортишь, продолжил:
– Господь сотворил человека по образу и подобию своему, и если кто-то, как эти, – Мишка указал на покойников, – предаются Врагу рода человеческого, то утрачивают, рано или поздно, подобие Божье. Однако Святой Матери нашей Православной церкви известен способ открыть их истинное обличье…
Взгляды слушателей вдруг переместились куда-то Мишке за спину, он понял, что из церкви вышел отец Михаил, и умолк. Монах был строг и сосредоточен, шествовал уверенно, но не смог заставить себя взглянуть на «демонов», даже подойдя вплотную к носилкам, на которых те лежали. Возведя очи горе, отец Михаил начал громко и торжественно:
– Многомилостиве, нетление, нескверне, безгрешне Господи, очисти…
Толпа любопытных напряглась, кто-то начал креститься, большинство же стояло, что называется, разинув рот, ожидая дальнейших событий. Мишка тихонько отошел к носилкам и внимательно следил за отцом Михаилом – должен же он, рано или поздно, опустить глаза и увидеть «демонов» при дневном свете.
– …и яви мя нескверна, Владыко, за благость Христа Твоего, и освяти мя нашествием Пресвятаго Твоего Духа…