– Марусь, как думаешь, этот медведь темнит?
Она качнула белокурой головой:
– Вряд ли. Он был искренне удивлен. По крайней мере, я не заметила игры или фальши.
– Ну, не знаю, – с сомнением проговорил Стас. – Кстати, знаешь, как этого бугая называют в офисе?
– Как?
– Хромой черт.
Маша усмехнулась и пожала плечами:
– И что с того? Знаешь, как тебя самого называют за глаза?
– Как? – заинтересовался Стас.
– Не скажу.
– Почему?
Маша насмешливо прищурилась:
– Чтобы ты помучился.
Стас вздохнул.
– Меня окружают коварные женщины, – сокрушенно проговорил он. – И дома, и на работе.
– Дома? У тебя новая подружка?
– Уже нет. Вчера расстался. Но не исключено, что сегодня вечером появится еще одна.
Маша поморщилась:
– Ловелас несчастный!
Она докурила, поискала глазами, куда бы бросить окурок. Стас достал из кармана жестяную баночку от леденцов:
– Держи. Все равно почти пустая.
Маша поблагодарила, открыла жестяную баночку и похоронила там окурок. Потом достала из кармана плаща предсмертную записку Коростелева и пробежала ее глазами.
– Что думаешь? – спросил Стас, пряча жестянку в карман.
– Неудачный экспромт, – сказала Маша. – Причина выдумана наспех.
– И какой напрашивается вывод?
– Вывод, Стасис, самый очевидный: парень не совершал самоубийства. Кто-то сунул его головой в петлю. И этот кто-то явно имеет отношение к гибели Дениса Люблинского.
– Ликвидировали исполнителя, чтобы не трепал языком?
– Возможно. А может быть, парень поплатился за собственную жадность. Запросил больше, чем ему было обещано. В любом случае нужно будет проверить банковские счета Коростелева. Я уверена, что ему заплатили за убийство Люблинского.
– О’кей, я проверю.
– Мобильник Коростелева так и не нашли?
Стас покачал головой:
– Нет. И, скорей всего, уже не найдем.
– Я тоже так думаю. Но на всякий случай свяжись с техотделом, пусть попробуют определить местонахождение трубки.
– Ладно.
Маша о чем-то задумалась и не заметила, как снова достала из кармана плаща пачку сигарет.
– Марусь, – окликнул ее Данилов.
Она вопросительно на него посмотрела. Он кивнул на сигареты, которые она держала в руке:
– Только что ведь курила!
Маша посмотрела на пачку, нахмурилась и спрятала ее обратно в карман.
– Слушай, Стас, – задумчиво заговорила она, – а тебе не показалось, что Ольга Князева не очень-то похожа на крутую бизнес-леди?
– Показалось. Но обычно под влиянием стресса женщины…
– Ты сам-то себя слышишь? «Стресс, влияние…» Это же Ольга Князева! Она поднималась на вершину по головам конкурентов. И вообще, то, что я о ней слышала, позволяет предположить, что у нее просто нет души.
– Ну, значит, она хорошая актриса. Хотя я все же думаю, что во всем виноват стресс. Женщины…
– Стас, заканчивай, а? – перебила его Маша.
Данилов насупился.
– Что-то ты меня сегодня слишком сильно третируешь. Не выспалась, что ли?
– Есть немного. – Маша вздохнула. – Весь день кошмары снились. Трупы, кровь, Глеб…
– Глеб? – приподнял брови Данилов. – Гм… Это тревожный симптом.
Маша махнула рукой:
– Да ерунда все это. Слушай, говорят, у компании «Парус» были большие финансовые проблемы. Разберись с этим, ладно?
– Как скажешь, – кивнул Стас.
– А я пока покопаюсь в грязном белье Люблинского и Князевой.
– Не знал, что тебя привлекает грязное белье. Где же твоя обычная брезгливость?
– А, перестань. Я теперь молодая мама. У меня в квартире пахнет мокрыми памперсами и молочной отрыжкой.
Стас поморщился:
– Вот этого я точно слышать не хочу.
Маша посмотрела на его недовольное лицо и прыснула от смеха.
– Миша, Миша, что же ты наделал… – мрачно шептал себе под нос Скряба, глядя на освещенную фонарями и фарами дорогу.
Он пока не знал, куда ехать – домой или в офис. В голове забрезжила мысль о барной стойке и графине водки, и он уже прикидывал, в каком заведении осесть, как вдруг резко вдарил по тормозам.
«Я сейчас заехал в гости к матери и… В общем, если со мной что-нибудь случится, навестите ее, хорошо?»
– У Майкла нет матери, – пробормотал Семен. – Она умерла несколько лет назад.
Он достал телефон и набрал номер одного из своих оперативников.
– Слушаю вас, шеф, – отозвался тот.
– Паша, ты ведь дружишь с Майклом?
– Да, Семен Иванович. Что-то случилось?
– Майкл умер.
Повисла пауза.
– Как? – дрогнувшим голосом спросил Паша.
– Повесился. Или повесили. Одно из двух.
– Но… это ерунда. Мишка никогда бы не…
– Паш, мы поговорим об этом завтра, хорошо? А теперь скажи мне: ты знаешь, где похоронена его мать?
– Знаю. В Люберцах. Там кладбище в северной части города. Семен Иванович, вы же были на похоронах. Помните?
И Скряба вспомнил.
– Да, – сказал он. – Прости, заработался совсем. Вылетело из головы. Спокойной ночи.
– Да какой уж тут покой, – вздохнул Паша. – Помощь нужна?
– Нет. До завтра.
И Скряба отключил связь.
С полчаса он ехал в тишине. Пару раз ему начинало казаться, что по пятам за ним следует какая-то машина. «Кажется, у тебя начинается мания преследования», – с усмешкой сказал себе Скряба.
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, он включил музыку. Задушевный голос пропел из динамика:
Моя смерть ездит в черной машине С голубым огоньком…
Скряба чертыхнулся и сменил радиостанцию. Заиграла классическая музыка. Семен убрал руку от радио.
Прошло еще полчаса, прежде чем он добрался до кладбища, вышел из машины и, воспользовавшись телефоном как фонариком, побрел среди надгробий, выискивая знакомую могилу.
…Вот и она. Ограды нет. Просто холмик, а на нем – каменное надгробие. Семен посветил на фотографию и подпись под ней.
«Клавдия Андреевна Коростелева. 1950–2008».
– Что дальше? – тихо спросил Скряба у самого себя.